– Нет, глупость. Не надо было о них вспоминать.
– Ты уже вспомнил. Так что спрашивай.
Он нахмурил лоб, и уголки губ опустились.
– Вопрос больше о судьбе и участи. Ты говорил, что веришь, будто все происходит по определенной причине… – Он пожал плечами. – Просто забудь. Извини.
– Раз я верю в наличие конкретных причин, что тогда может означать отказ от меня моей семьи?
Он нахмурился и отстранился, создавая тем самым расстояние между нами.
– Прости.
– Эндрю, прекрати извиняться.
Он покачал головой.
– Ты же знаешь, я так делаю. Разрушаю все. Оскорбляю людей своими словами, и все разрушаю.
– Ничего ты не разрушил.
Он закатил глаза, и было не совсем ясно: жест нацелен на меня или на него самого? Он точно на себя злился. Стиснув челюсти, уставился в окно, словно не мог вынести моего присутствия. И будто по щелчку от меня закрылся. Понятное дело, в отношениях я был новичком, во всей этой схеме ни черта не смыслил, да и от природы был склонен защищаться. Но его реакция на самого себя полностью сбивала меня с толку. Каким образом мы перешли от лучше вечера в нашей жизни к молчаливой пустоте?
– Эндрю, посмотри на меня.
Он посмотрел и ждал продолжения моей речи.
– Заданным вопросом ты ничего не разрушил.
– Он был бестактным. Мне стоило думать лучше.
– Я не стеклянный, – проговорил я, начиная раздражаться из–за того, что он считал меня настолько хрупким. – Да, мне… тяжело рассказывать о семье. Тот срыв, когда мы встретились, сочетал в себе кучу факторов. Прости, что ты стал его свидетелем. Но это не значит, что теперь ты должен ходить вокруг меня на цыпочках. Если ты, мать твою, хочешь что–то знать, просто спроси.
Он шокировано моргнул.
– Ты злишься, – прошептал он. – Видишь, что я натворил?
– Я злюсь не из–за вопроса о семье, Эндрю. Я злюсь, потому что ты считаешь, что рядом со мной должен себя цензурить. И стоило мне засомневаться, как ты воздвиг между нами стену.
Он тяжело сглотнул.
– Прости.
– Пожалуйста, перестань извиняться.
– Но мне правда жаль. Я уничтожил идеальный вечер.
– Ничего ты не уничтожил.
– Ты на меня злишься. Вечер смело можно расценивать как уничтоженный.
Я провел руками по волосам и заметил, что такси вывернуло на улицу Эндрю.
– Я не злюсь, – мягко заверил я.
– А сказал, что злишься, – возразил он.
Такси остановилось, и я повержено вздохнул. Мне стоило выйти вместе с ним? Ему хотелось? Он опустил ладонь на дверную ручку.
– Просто езжай домой, – изрек он.
Ну, ладно. Хоть гадать не пришлось.
Он распахнул дверцу, а я схватил его за руку.
– Эндрю, что произошло?
Он печально улыбнулся.
– Сказал же: я все разрушил. – Он передал водителю деньги и вышел. Обернулся ко мне, и от выражения его лица мое сердце сжалось. – Я тебе позвоню, – выдохнул он и захлопнул дверь.
И я остался в одиночестве. Голова шла кругом. Я не имел ни малейшего понятия, какого хера случилось.
– Куда? – спросил таксист.
В зеркале заднего вида я посмотрел водителю в глаза. В подсознании промчались все раздражающие книги и все тупые фильмы, где герои препирались из–за какой–нибудь чуши и не планировали друг друга понимать, а гордость срать на все хотела. Как же бесило, что они ни фига не могли повести себя по–взрослому и поговорить. Какая банальность. Какая незрелость. А теперь я осознал, что такое бывает и в реальной жизни.
Все равно подобное раздражало.
Я вытащил кошелек и бросил таксисту десятку за ожидание.
– Прямо сюда, приятель. – Я выбрался из машины, захлопнул дверцу и направился к Эндрю.
Он только что отпер дверь ключом.
– Что ты творишь? – поинтересовался он.
Я схватил его за руку и втащил внутрь.
– Мы, блин, поговорим.
В квартире, кроме слабо освещавшего гостиную коридора, царила темнота. Словно оборонительный щит, он держал в руках купленные мной книги, но я забрал их и бросил на диван. Он уставился в пол, и, казалось, будто готовился разреветься.
Я сделал единственное, что смог придумать – притянул его к себе. Обхватил его руками, а он столь же крепко вцепился в меня. Как же было хорошо. Правду говорят: объятия обладают целебными силами. Он идеально мне походил. Не в сексуальном плане, а в смысле решения проблем. Я чувствовал, как напряжение покидало его плечи, а спустя мгновение он расслабился окончательно.
– Не знаю, что произошло, – пробормотал он мне в рубашку.
Я немного отдвинулся и, приподняв подбородок, поцеловал его. Нежно. Эмоционально.
– Пожалуйста, никогда не отмалчивайся, – прошептал я. – Не отшивай меня, не игнорируй меня. Это единственное… – Я с трудом сглотнул. – Так поступили они.