– Теперь ясно, почему название именно Флэт Рок, – сказал Эндрю и окинул взглядом огромную территорию, по иронии судьбы заваленную плоскими камнями.
– Да, мы не особо напрягаемся с названиями, – ответил Льюис.
Эндрю прыснул, и я мельком увидел, как его поглотили легкий ветерок и морская дымка. Позади нас дети прыгали в воду, смеялись и испарялись в океане, солнце припекало, небо было ярко–голубым.
– Неплохой вид, – глядя на Тихий океан, произнес Эндрю.
– Очень даже неплохой, – шепотом согласился я, но смотрел только на него. От смущения он разрумянился.
– Пойдемте туда, – крикнул Льюис. Он стоял на длинной лестнице, что опоясывала скалистый утес. – Помнишь? – указывая путь, спросил он.
Разве можно было забыть? Я так быстро взлетел по чрезмерно крутой лестнице, что, оказавшись наверху, с трудом мог перевести дыхание. Льюис был не лучше, зато Эндрю дышал вполне ровно. Он хлопнул меня по плечу.
– Тебе пора начинать ходить со мной в зал.
Я усадил свой зад на перила и от него отмахнулся. Льюис сел рядом со мной, и мы наблюдали, как Эндрю шагал к открытому тренажёрному залу. Среди местных он был очень популярен, это была открытая площадка для тренировок с видом на пляж Бонди, хотя больше было похоже на соревнование между качками–спортивными наркоманами, которые изо всех сил пытались смотреться как можно выгоднее, стать больше и быть в лучшей форме, чем сосед.
Несколько парней посмотрели на Эндрю, и я заметил, как они хохотнули, решив, что ботанского вида паренек подходил лишь для насмешек. Все они стояли с голым торсом, такие загорелые и мускулистые, а Эндрю был бледным и одет был в кофту и жилет с ромбиками. Но потом Эндрю подпрыгнул, схватился за турник, и, скрестив ступни, с легкостью начал подтягиваться. И не какие–то пару раз и медленно. Потянулся он, должно быть, раз двадцать и довольно быстро. Казалось, для него это было раз плюнуть. Теперь парни смотрели на него с выражением, говорившим «о, черт», но Эндрю совершенно не обращал внимания. Он отпустил турник, ухмыльнулся и вытер руки о шорты. Затем закатал рукава до плеч и встал между двумя параллельными брусьями. Мастерски подпрыгнул, бицепсы взбугрились, поднял ноги на девяносто градусов и удерживал. Около минуты. Мышцы плеч натягивали кофту, руки были напряжены, а потом, засмеявшись, он спрыгнул и встряхнулся. И подошел к нам, словно не сделал ничего выдающегося.
– Будем считать это сегодняшней тренировкой.
Льюис пихнул меня под ребра.
– Закрой рот.
Я хмыкнул.
– Боже, Эндрю. Мне действительно стоит пойти с тобой в зал. – Потом я кивнул туда, где стояли наблюдавшие за ним парни. – Ты просто обязан снять кофту и продемонстрировать парням, что скрывается под этим жилетом.
Эндрю обернулся и очень быстро отвернулся. И полностью раскраснелся.
– Они смотрели?
Я фыркнул.
– О, Эндрю. Ты даже не представляешь.
И тут зазвонил телефон Льюиса. Он достал его из кармана и застонал. Независимо от того, хотел он или нет, мне было видно имя на экране.
«Отец».
Льюис вздохнул.
– Простите. – Он принял вызов, и, к счастью, я слышал беседу только с его стороны. – Я же говорил, что на этой неделе меня не будет… На пляже… А Крис сам не в состоянии разобраться? – Он вновь застонал. – Ладно. Подъеду через двадцать минут.
Он сбросил звонок, и его ноздри раздулись.
– Извините. Придется ехать на работу.
– Без проблем, – отозвался я. – Пересечемся вечером?
Льюис кивнул.
– Звучит отлично. – Он поднялся, а затем замер и вынул ключи. – Вот. Возьмите мою машину. Покажи Эндрю достопримечательности Сиднея.
– У меня больше нет прав. Истек срок действия, – пояснил я.
Он бросил мне ключи.
– Тогда не попадайтесь. – Он зашагал по Кэмпбелл–Параду13, поймал такси и уехал.
Я звякнул ключами.
– Ну, ладно. Куда сначала?
Он едва сдерживался, чтоб не поежиться.
– Ты собираешься сесть за руль новенькой «ауди» брата? Ты не водил несколько лет.
Я протянул ключи.
– Хочешь попробовать?
– Боже, нет.
Я расхохотался над его выражением лица, и мы отправились обратно к отелю. От мысли снова сесть за руль меня охватило глупое волнение. Я не водил машину несколько лет. Я никогда не водил в Штатах. А когда сел за руль и завел двигатель, он замурлыкал, как котенок, а я, словно идиот, ухмыльнулся.
– Думаю, по возвращении в ЛА мне стоит получить права.
Он прыснул.
– Только не задень никого.
– Доверься мне хоть чуточку. – Я дал задний ход и аккуратно выехал с парковки.
Вел я себя осмотрительно и нервно, но в основном пребывал в восторге. Ведь правду говорят: подобные умения не забываются. Я влился в поток машин на Кэмпбелл–Параде и направился в сторону города. Доехав до знакомого перекрестка, я осознал: мне было необходимо кое–что увидеть.
– Прежде чем устроить грандиозную экскурсию, сначала я хочу кое–что тебе показать.
Проехав несколько улиц, я завернул на улицу своего детства и, тормознув возле тротуара, указал на претенциозный огромный двухэтажный белый дом.
– В этом доме я вырос.
Эндрю внимательно его разглядывал.
– Ты никогда не говорил, что твоя семья владеет отелями.
– Вплоть до позавчерашнего дня у меня не было семьи.
Эндрю бросил на меня извиняющийся взгляд.
– Прости. Ты понял, о чем я.
– Понял. Здесь не о чем говорить. Сказать по правде, я старался не упоминать и не думать о них.
Эндрю понимающе кивнул. Я перевел взор на дом, и в это же мгновение открылись ворота гаража. Сердце замерло, я понятия не имел, кого увижу, заметят ли меня, а если заметят, что будет дальше.
Выехала новая модель «бмв» и остановилась. Ролловые ворота опустились, и женщина, которую прежде мне видеть не доводилось, вышла из автомобиля и забрала из почтового ящика письма.
– Кто это?
– Не знаю. – Я тщательнее всмотрелся в дом, и до меня дошло, что на балконе больше не стояли четыре огромных горшка, за которые мать отвалила целое состояние. В саду бегала собака, а у моей матери была аллергия на собак… Женщина на своем «бмв» проехала мимо нас, и тогда–то мы и обратили внимание на сидевших сзади двоих детей.
– Должно быть, они его продали и переехали.
Эндрю нахмурился и сжал мою руку. Наверно, он собирался порассуждать на тему, что родители, без сомнений, мне сообщили бы, но потом, видимо, вспомнил, что сообщать бы они не стали.
– Ты в порядке?
«Был ли я в порядке?». Секунду я пытался определиться, что чувствовал сердцем, и старался отыскать самый честный ответ.
– Знаешь что? Я в порядке. Почти десять лет этот дом не был моим. А что до родителей, то мне глубоко насрать, где они живут.
Эндрю улыбнулся.
– Покажешь, где жила тетя Марви?
Я ухмыльнулся.
– С удовольствием. – Я вывернул на улицу и проехал мимо дома, в котором провел детство.
Тот факт, что я ничего не чувствовал, был очень приятным осознанием. Возможно, мне наконец–то удалось продвинуться вперед и принять отношение родителей. А еще я отдавал себе отчет в том, что многим в этом вопросе был обязан сидевшему рядом со мной мужчине.
Именно в этом была разница между Эндрю и терапией. Терапия была сфокусирована на родителях и причиненной мне боли, тогда как Эндрю, сам того не понимая, был сфокусирован на мне. Он показал мне, что я был достоен любви, и что если у меня выйдет немного опустить свои защитные стены, это не только поможет полюбить, но и отпустить боль.
Я проехал по переулкам Дабл–Бэй14 и затормозил возле дома в стиле бунгало.
– Вот здесь мы и жили.
– Он стоит на воде?
– Да.
– Господи.
Я залился смехом.
– Теперь ты понимаешь, почему из–за завещания тети Марви отца чуть удар не хватил.