По его глазам я заметил момент озарения.
– Она оставила тебе этот дом?
Я медленно кивнул.
– Я его продал. Отсюда и деньги.
Он посмотрел на дом, потом перевел взгляд на меня.
– Ты говорил, она оставила тебе приличную сумму.
Я дернул плечами.
– Знаешь, твои предки тоже живут в шикарной части города. Ты никогда не говорил, что у них не дом, а особняк.
– Я говорил, что они театралы.
– Да, как и голодающие актеры. В ЛА их полно.
Он хохотнул.
– Когда ты сказал, что работать тебе не нужно, я решил… Ну, честно говоря, понятия не имею, что я решил.
– Деньги у меня хранятся на срочных вкладах и инвестированы в акции, поэтому, увидев мой банковский счет, можно решить, что все у меня вполне нормально. С другой стороны, мое дело довольно приличное.
Он долго меня рассматривал, потом изумленно фыркнул.
– Ты самый скромный из всех известных мне людей.
Я пожал плечами.
– В тридцатые годы мой прадед вкладывался в недвижимость, что после его смерти принесло выгоду всей моей семье, в том числе дядюшкам и тетушкам. Мои родители были неймдропперами15, благодаря чему взбирались по социальной лестнице. Думаю, ты знаком с таким типажом. А тетя Марви, несмотря на финансовое состояние, была очень робкой и очень приземленной. Она учила меня относиться ко всем точно так же, и не важно, кто передо мной: генеральный директор или уборщик туалетов.
Эндрю тепло улыбнулся.
– Жаль, мне не посчастливилось с ней познакомиться.
Я оперся о консоль, он сделал то же самое. И я его поцеловал.
– Спасибо.
Эндрю выпрямился.
– Могу я задать вопрос?
– Конечно.
– Жалеешь, что его продал?
– Нет. Сидней больше не мой дом. Я даже сюда не возвращался.
Он смотрел на дом, словно, спрашивая, не хотел видеть моего лица.
– И что теперь будешь делать? Раз уж вы с Льюисом общаетесь?
– Вернусь в ЛА и оттуда буду поддерживать с ним связь. – Я стиснул руку Эндрю. – Посмотри на меня. – Он посмотрел, и я продолжил: – Мой дом в ЛА. С Эмилио и Лолой, и с восхитительным парнем, с которым я встречаюсь. Он был на обложке журнала «Самый невероятный в мире бойфренд».
Он подавил улыбку.
– Неужели?
– Да. И «Самого сексуального мужчины из ныне живущих» по версии редакции «Членомонстр». Он имел коммерческий успех, его смели с полок.
Теперь он засмеялся.
– Ты абсурден.
– А ты идеален. Так что мы квиты. – Я его поцеловал, и мы оба улыбнулись. Я завел двигатель, и мы двинулись в путь. Я свернул на магистраль и по знакам поехал в город.
– Куда сначала? – спросил Эндрю.
– Первая остановка сегодняшней изумительной обзорной экскурсии по Сиднею от Спэнсера Коэна – чудесный центр города, где мы посетим Дарлинг–Харбор16, Серкулар Куэй17, Рокс18 и небольшой оперный театр. После мы отправимся на Харбор–Бридж19 и, если останется время, отведем симпатичного американского туриста в зоопарк, чтоб он смог познакомиться с милой и приятной дикой природой Австралии.
– Разве это не опасно?
– Не совсем. Кое–кто сможет тебя убить, остальные – только травмировать или покалечить. Ты справишься.
Эндрю захохотал.
– Знаешь, ты довольно неплохо водишь. – Он протянул руку, которую я принял и мысленно поблагодарил Льюиса за машину с «автоматом».
Я опустил наши переплетенные руки на бедро.
– Спасибо.
Улетать из Сиднея было и радостно, и печально. Мы восхитительно провели несколько дней с Льюисом и Либи, и несмотря на то, что мне не терпелось отправиться домой, все равно оставлять брата было грустно. Они с Либби добросили нас до аэропорта и пошли проводить.
Он крепко меня обнял и неохотно отпустил.
– Мы же поговорим, да?
Я кивнул.
– Безусловно. По е–мэйлу, телефону, как угодно.
Выглядел он немного расстроенным, но, как и я, радовался, что мы сумели сблизиться.
– Я, правда, очень благодарен тебе за приезд. Это… много значит.
– В следующий раз вы приедете к нам.
Глаза Льюиса засияли.
– А можно? Было бы круто. В октябре у Либби двухнедельные каникулы, и мы как раз раздумывали, куда бы отправиться.
– Бронируйте билеты, и дай мне знать, когда вас встречать.
Льюис, зная, что следующая встреча определенно состоится, стал гораздо счастливее. На прощание он обнял Эндрю, а Либби обняла меня и прошептала на ухо:
– Спасибо. За все. Он в тебе нуждается.
– Как и я, – прошептал я в ответ, а потом чмокнул ее в щеку. – В любое время.
Объявили посадку на наш рейс, и, вымотанные, мы с Эндрю расселись по своим местам. Зная, что придется провести в самолете всю ночь, весь день мы занимались всем, что можно было выдумать, в том числе ночью делали что угодно, только не спали. Мы накупили подарки всем знакомым и наелись до отвала.
Но я понимал, что, стоит мне попасть в самолет, сон тут же меня поглотит. Опустившись головой на подголовник, я повернулся к Эндрю.
– Спасибо, что поехал со мной.
Казалось, устал он не меньше меня. Он улыбнулся уголком губ.
– Всегда пожалуйста.
Я мог лишь смотреть на него. Кто–то задал ему вопрос, но я не обращал внимания. Я не мог оторвать от него глаз. Он был таким идеальным. Невероятным, великолепным, добрым, умным и веселым. Если б я верил, что души были разделены на две части, и нам нужно было искать свою вторую половинку, тогда я его нашел. Он был той самой недостающей частью меня.
– Спэнсер? – Должно быть, Эндрю о чем–то спрашивал. – Попить? Бортпроводница хочет знать, чего ты желаешь: газировки или воды? Зеленого чая нет, я уже уточнил. И сомневаюсь, что чайник с чаем подошел бы…
– Я люблю тебя.
Он перестал бубнить и вытаращился.
– Чего?
Я по–прежнему лениво полулежал в кресле и улыбался.
– Я сказал, что люблю тебя.
Он охнул и закрыл рот рукой. Стюардесса издала звук наподобие «а–а–а–ах», а сидевшая рядом с Эндрю женщина уставилась на него и ждала его ответа.
– Спэнсер…
– Несколько недель я пытался произнести эти слова. Ты же знаешь, они тяжело мне даются, но ты офигеть какой невероятный.
Сдерживая слезы, Эндрю заморгал и одними губами, будто у него пропал голос, проговорил: «Я тоже тебя люблю».
Я сонно улыбнулся.
– Просто решил, что ты должен знать.
Эндрю отмахнулся от стюардессы, а она улыбнулась его взволнованности. Он сделал глубокий вдох и обвил меня рукой.
– Если б существовал журнал «Самые неловко–романтические признания в любви», не сомневаюсь, вот это было бы на обложке.
Я хмыкнул.
– Извини. Говорил же: у меня глупое сердце, а мозг еще глупее. Они все решают самостоятельно.
Он засмеялся, и в его глазах поблескивали слезы счастья.
– Я тоже тебя люблю, – прошептал он, в этот раз сказав слова по–настоящему, подался вперед и по–быстрому меня поцеловал.
Я вздохнул, словно его слова были теплым одеялом.
– Теперь можно поспать.
– Поспать? Как я смогу уснуть? Мое сердцебиение разогналось до сумасшедшего ритма, такое чувство, будто мне вкололи кофеина. Ты не имеешь права признаваться мне в любви и ждать, что я буду спать.
Все еще располагаясь к нему лицом и держа его за руку, я закрыл глаза. Вряд ли в ближайшее время с моих губ сойдет улыбка.
– Ш–ш–ш–ш–ш.
Я чувствовал, как он глазел на меня.
– Тьфу. Ненавижу тебя.
Почти погрузившись в сон, я расхохотался.
– Не правда.
Он приподнял наши соединенные руки, и я ощутил, как его губы прижались к тыльной стороне моей ладони.
– Да, не правда.
Глава 13
Следует кое–что поведать о приезде домой. Приземление в ЛА было облегчением, которое я чувствовал всем своим естеством. Мы умудрились несколько часов поспать, но часовые пояса взрывали мой и без того усталый мозг.