— Боже мой.
— На несколько лет скандалы затихли. Ну хуже точно не становилось. Но когда мне было девять, его сократили, и он пил целыми днями. — Питер нахмурился. — Он злился по любому поводу. Считал, что мир ему задолжал, и вымещал все на ней. А когда ее стало недостаточно, он взялся за меня.
— Питер. — Я подошел к нему и обнял.
— После он сел в тюрьму, и до его освобождения все у нас шло хорошо. Мы переехали, но он нас нашел. В то время я уже учился в старших классах и стал гораздо крупнее. Он заявился к нам, но я остановил его еще на подходе к крыльцу.
Я крепко его сжал.
— Прости. Не надо было спрашивать.
— Это случилось давно. Точнее, двадцать пять лет назад. — Он поцеловал меня в макушку. — Сейчас я могу об этом говорить.
И все равно переживать заново эти кошмарные события нелегко, и неважно, сколько времени прошло.
— Он был вдрызг пьян, и я на него набросился. Ни до, ни после я никого не бил, но ему навалял по первое число. Я бил его за все те случаи, когда он обижал маму, за все, что сделал мне. А когда он превратился в кровавое месиво, я оттащил его к мусорным контейнерам и велел больше не возвращаться.
Я улыбнулся.
— Я очень рад.
— Больше мы его не видели. Слышал, он умер несколько лет назад. Подробностей не знаю. Да никогда и не хотел узнать.
— Поэтому ты не пьешь.
— За всю жизнь не выпил ни капли.
Снова крепко его стиснув, я вдохнул его аромат и упивался теплом.
— Ты удивительный человек, Питер.
Он удовлетворенно вздохнул и погладил меня по спине.
— Готов поужинать?
Я кивнул.
— Давай я принесу.
Я расставил тарелки, разложил столовые приборы и налил минералки. Питер рассказал мне историю о том парне с фото, и хотя было смешно, в глазах у него отражалась печаль, видимо, из-за воспоминаний об отце. Я был признателен, что он рассказал об отце — теперь мы стали еще ближе — но чувствовал себя ужасно из-за того, что вопросом причинил Питеру боль.
Когда он наконец-то отложил вилку, я уселся к нему на колени и, обвив руками за шею, медленно поцеловал.
— А это еще за что?
— За то, что ты — это ты. Поправь меня, если я ошибаюсь, но мы вроде бы должны выполнить кое-какие обещания.
У Питера в глазах вспыхнуло любопытство.
— Обещания?
Я вновь его поцеловал.
— Да. Ты обещал загладить вину за то, что без спроса организовал ужин с друзьями.
Он улыбнулся.
— Точно. Ну это номер один. А ты сказал «обещания». Во множественном числе.
— Вчера я пообещал, что сегодня, когда мы будем заниматься любовью, — прошептал я, снова его поцеловав, — я приму тебя полностью.
Питер раздул ноздри, а глаза потемнели.
— Теперь вспомнил.
— А ты сказал матери, что дашь мне все необходимое.
— Сказал.
— Ты нужен мне, Питер.
Качнув бедрами, я почувствовал его начавший набухать член и всхлипнул.
Питер прижался ко мне губами и, придерживая меня за бедра, поднялся. На долю секунды мне подумалось, что Питер уложит меня на стол, но он понес меня в спальню.
— Мне нравится так тебя носить.
Покрепче обхватив его ногами, я скрестил лодыжки.
— Мне тоже нравится.
Он не спеша меня раздел, подготовил. Я извивался и клялся, что готов, но он был непреклонен.
— Не хочу причинить тебе боль. Будь паинькой, и я обещаю, что сделаю тебе очень приятно...
Ну как тут поспоришь?
Питер целовал меня, массировал, гладил, ласкал, прикоснулся к каждому миллиметру моего тела, снова целовал, бормотал на ухо милые словечки. Он подготовил не только мой зад. Он подготовил меня от макушки до пяток. И когда он перевернул меня на спину и, широко раздвинув ноги, подложил под зад подушку, я был таким податливым, таким расслабленным, да и завелся не на шутку.
Питер нанес смазку, а когда я решил, что он закончил, он нанес еще немного. А потом, скользнув руками мне под плечи, Питер прижался членом к моему готовому входу и медленно-медленно протолкнулся внутрь.
Одной рукой он придерживал меня за шею, второй — за голову и, наблюдая за реакцией, поцеловал. Я вытаращил глаза и приоткрыл рот, коленками почти доставал до груди. Он был таким нежным, таким терпеливым, каждое движение делалось для меня.
— Боже, я люблю тебя, — выгнув спину, пробормотал я.
Я принял его полностью, и это было так классно, что я вскрикнул и застонал.
— Янни? — Питер замер.
— Не шевелись, — взмолился я.
Если б он вытащил член, я бы умер. Чтоб он не смог пошевелиться, я обхватил его ногами.
— Пожалуйста, не останавливайся.
Он качнул бедрами и взял мое лицо в ладони, и в тот же миг я всхлипнул.