— Спасибо.
— Если что-то понадобится, позвони, хорошо?
Он меня отпустил, я кивнул и повернулся к Питеру.
— Мы готовы?
Питер наверняка понял, что только что стал свидетелем нашего с мистером Лэндоном небольшого события. Он тепло улыбнулся.
— Если ты готов.
Я быстро кивнул и распахнул дверь.
— Было приятно познакомиться, — обратился Питер к мистеру Лэндону.
— Взаимно, — отозвался он. — Веселитесь, джентльмены.
Мы прошли к машине Питера. Мне мало что известно о машинах, но я понимал, что его автомобиль холеный, черный и сексуальный. Он открыл для меня дверцу, что было поразительно и очень мило, а его улыбка говорила о многом. Устроившись в салоне, он закусил губу и силился не ухмыляться.
— Прости, — протараторил я. — Я понятия не имел, что он устроит тебе допрос.
Питер включил первую скорость, машина заурчала, и мы медленно поехали по дорожке. Ворота автоматически открылись, и мы вывернули на темную улицу.
— Никаких проблем, Янни. Просто я давно не знакомился с родителями перед не свиданием.
Я поморщился.
— Они не мои родители, — неубедительно проговорил я.
Питер взял меня за руку.
— Знаю и ничего такого не имел в виду. Извини. Может, Алан и не твой настоящий отец, но он относится к тебе как к своему ребенку.
— Он назвал меня «наш Янни».
Питер широко улыбнулся.
— Знаю.
Сердце вновь превратилось в шарик, я даже не пытался скрыть радость.
— Он очень хороший. Они оба. Мне очень повезло.
Питер сжал мою руку.
— Сегодня ты выглядишь очень привлекательно.
Лесть я воспринимал не очень хорошо. Будто ждал, что далее незамедлительно последует оскорбление. Разумеется, никаких оскорблений не прозвучало. Он еще раз сжал мою руку. Тогда-то я и вспомнил о манерах.
— Ты тоже! То есть выглядишь отлично.
Одет он был в синий блейзер поверх простой белой рубашки и в темные брюки. Короткие слегка взъерошенные волосы лежали идеально. Со стилем современного сорокалетнего мужчины он справлялся без всякого труда.
— Ты пытался выглядеть утонченно и элегантно, или это твой обычный вид?
Питер рассмеялся.
— Когда дело касается моды, я… прозорлив. И несколько часов в неделю провожу в зале.
— Прозорлив?
— Это же ЛА. Достаточно оглянуться по сторонам, и узнаешь последние тренды. А еще на светских страницах в прессе.
— В прессе? То есть в газетах? Они еще существуют?
Он игриво на меня глянул.
— Не такой уж я и старый.
Теперь я сжал его руку.
— Нет, абсолютно нет. Просто шучу.
Он посмотрел на приборную панель.
— Хочешь, сначала перекусим? У нас есть время, а неподалеку от театра есть несколько ресторанов.
— Конечно. Звучит здорово.
Каким-то чудом мы отыскали место для парковки, а как только подошли к ресторану, Питер придержал для меня дверь и опустил руку мне на спину. Он был джентльменом, вдумчивым и добрым, и мне нравились производимые для моей защиты маневры. Я чувствовал… что меня оберегали.
Я старался особо не заморачиваться, пытался не допустить укоренения опасных эмоций вроде надежды и предвкушения. Мы заказали тапас и лимонную газировку.
— Хочешь бокал вина? — спросил я. — После шоу ты вполне сможешь сесть за руль.
Питер вздохнул через нос, словно силился успокоиться.
— Я не пью. Мой… отец был алкоголиком. — Он попытался улыбнуться. — Прости. Нет у меня привычки делиться подобными моментами. Но ты был со мной честен, хотя, как мне кажется, тебе это далось нелегко.
— Честность для меня важна, так что спасибо, что рассказал. Между комфортным раскрытием тайны и ложью есть разница.
Он приподнял уголок губ.
— Верно.
— Справедливее сказать, что я ценю честность, но настоящая проблема кроется в обмане.
Питер пристально меня разглядывал и длинными пальцами крутил стакан.
— Ты мудр не по годам.
Я вздернул бровь.
— Это плевок в адрес моего ума или возраста?
Он рассмеялся. Официант принес тапас, разместил блюдо в середине стола, а тарелки поменьше — перед каждым из нас, и я инстинктивно запихнул руки под бедра. Питер положил порцию на тарелку и замер.
— Ты не голоден?
О боже.
— Извини. Привычка.
Я переложил на тарелку фаршированные оливки и нарезанную панчетту и проигнорировал глядевшего на меня Питера. Я знал, что произнес неверные слова, поэтому сменил тактику и набил полный рот хлебом, оливковым маслом и бальзамическим уксусом.
— Вкусно.
Питер выбрал панчетту и задумчиво промямлил:
— Очень нежно.
Я притворился, будто не понял, что он имел в виду меня.