— Что ты с ним будешь делать, Цван?
— Как что я буду с ним делать? Вот это да! Она спрашивает, что я буду делать с ослом! Да ты что, с луны свалилась?
— Но он же маленький, Цван! Видишь? Он с меня ростом…
— Нет, выше.
— Нет, тютелька в тютельку.
Минга подошла к ослу и стала с ним рядом.
— Видишь?
— Неправда, он на целое ухо выше.
Минга не стала спорить. Так или иначе, добрую часть денег они потратили и не купили ничего из того, что было нужно иметь в хозяйстве… У них стало меньше петушком, а может, и двумя: того, который вырвался, пока не было видно; три яйца разбились, а вдобавок ко всему, теперь нужно было кормить еще и осла.
На что годился такой маленький ослик? Что он мог везти? И разве у них была повозка? Да у них и нечего было возить на осле!
Минга готова была плакать с досады.
Цван, посвистывая, ходил по двору вокруг осла, как вокруг памятника. Потом вбежал в дом, схватил девочку, и тотчас же за окном послышался его веселый голос:
— Оп-ля! Оп-ля!
Сперанца сидела верхом на осле и смеялась, широко раскрыв беззубый ротик и пуская слюни.
— Видела, на что он годится? Господа своим детям покупают скотину из тряпья: собак, лошадей, ослов… А старый Мери своей внучке покупает настоящего осла!
Минга посмотрела на старика, на девочку, на осла. Она обняла всех троих долгим любящим взглядом и вошла в кухню. Она начинала думать, что, в сущности, может быть, они хорошо сделали, что купили осла.
Глава восьмая
Весна сияла в долине.
В гнездах водяных птиц, плавающих среди кувшинок и приставших к камышам, уже трепетала жизнь под покрывавшим их пухом, и берега болота смеялись желтой, красной, зеленой красками.
В долине весну возвещает кукушка.
Это самый характерный голос равнины. Он слышится отовсюду, этот короткий вопрошающий крик без ответа, проносится над тобой, улетает… Невольно повертываешься то в одну, то в другую сторону, чтобы понять, откуда он раздается, куда он уносится… И так со всеми звуками долины. Они разливаются слабыми, ленивыми волнами, не спеша, как бы по инерции, катятся в вышине и все дальше и дальше плывут в безграничном просторе.
Когда две недели назад закуковала кукушка, Цван позвал Мингу, и они вместе прислушались.
— Так и есть…
Это значило: скоро начнутся работы и долина оживится присутствием людей.
Несколько дней спустя прибыла первая партия батраков. Цван ее уже поджидал.
Люди еще издали кричали и махали ему рукой.
Цван не выдержал и побежал навстречу товарищам.
Кончилось зимнее одиночество; опять зазвучат человеческие голоса, шаги, песни.
Крича и перебивая друг друга, все направились к дому, где их ждала Минга, приготовив вино. Такая уж была традиция: в первый день работы Мори приглашали работников выпить, оказывая им таким образом гостеприимство от имени долины.
Как всегда, начался долгий обмен новостями. Каждый год кого-нибудь не хватало: то старик умер зимой, то другие не могут двигаться из-за страшных болей в суставах, — это часто случалось с батраками, работавшими на болоте.
Им на смену приходили новые жертвы — подростки, которых представляли Мори как детей такого-то и такого-то. Цван заставлял пить пареньков, которые к этому не привыкли, но хотели доказать себе и другим, что они уже настоящие мужчины.
Девочки с косами на спине молча смотрели на Мингу.
Тогда Цван подмигивал им и говорил:
— Глядите на нее. Глядите получше, потому что и вы такими станете. Что? Не знали?..
Те отводили глаза, и Цван от души смеялся над их смущением. Минга качала головой.
— Зачем ты их пугаешь? Работа и так тяжелая, не надо на них вдобавок страх нагонять…
Заговорили о Берто и о том, что для Мори счастье иметь такого сына.
Минга не упускала случая сказать:
— Да, он зарабатывает много больше, чем здесь, но и в городе хлеб не легко достается. А потом, там ведь и тратят больше — все приходится покупать, даже дрова…
Цван говорил:
— Оно и понятно, что он много зарабатывает. Его работа не то, что наша, — были бы руки, и ладно. Там голова нужна, голова! А ведь не у каждого голова на плечах.
Батраки с восхищением смотрели на Цвана.
— Вы счастливые люди… Такой сын лучше пенсии. Вам теперь нечего бояться за завтрашний день… В селении все говорят, что на деньги, которые вам Берто присылает, можно жить господами…
— Скажу, не кривя душой: на сына мы не нарадуемся… Мы не хотим этим пользоваться, но он всегда говорит: «Покупайте что только хотите, а платить — моя забота…»