Сражение было более чем напряженное и принесло русским почти восемь тысяч потерь, частью, как надеялся назначенный главным армейским медиком, Зиневич, солдат удастся поставить на ноги, но было много безвозвратных.
Жану Виктору Моро достаточно долго получалось упреждать и отражать удары русских войск. Дивизионный генерал собрал подвижный резерв и закрывал им все дыры в обороне. Несколько раз французам удавалось переходить в контратаки и даже захватывать русские орудия.
Суворов понял задумку своего оппонента. Понял, оценил, признал годной, и, пусть не сразу, но многоопытный фельдмаршал нашел, как отвечать небесталанному Моро. Александр Васильевич стал бить то крайне слева, то крайне справа. Так изматывался резерв, который у французов был не безграничным. Войска Моро бегали от одного конца обороны в другой и даже смена резерва, когда дивизионный генерал снял с центра войска в резерв, а в центр поставил измотанные части, не решило проблемы усталости.
Скоро, когда последовал очередной удар на русском левом фланге, на самом его окончании, где уже начиналась гористая местность, Суворов, используя хранимые до того русские резервы, после мощнейшей артподготовки, ударил по французскому центру.
Французы бились, отчаянно, но и русские были злы и беспощадны, причем и к себе, но особенно к противнику. А еще свою роль сыграла неплохая организованность медицинской службы. Ранее как? Приведут два солдата своего товарища, раненого в лазарет, те, кто привел присядут рядом с полевым лечебным заведением, отдыхали, да ждали, что там с товарищем, или с офицером. Теперь же солдат сразу отправляли на поле боя, перехватывали у них раненых, а у Зиневича были свои люди, частью из солдат, или из обозников, которые и переносили ранбольных. Так что большой убыли личного состава из сражения не случилось.
В итоге, Моро ничего не оставалось, чтобы с остатками своего войска, оставляя незащищенными центр, укрыться за стенами Мантуи. Пятнадцать тысяч французов спрятались в городе. Начиналась осада.
— Ваше высокопревосходительство! — когда Суворов уже собирался хоть пару часов поспать, даже придремал, начал кричать его слуга Прошка, несменный, почти что адъютант.
— Что еще? Багратион не вышел на Милан? Или еще что? — бурчал Суворов.
— Тут девицу казаки взяли на дороге из Турина. Она требует встречи с генерал-майором Сперанским, — недоуменно сказал Прошка.
— А ты, проходимец, что слышал из моего разговора с Мишей Сперанским? Признавайся, про девицу слышал? — Суворова осенила догадка.
— Не гневайся, батюшка, но у нее письмо от Сперанского. Там и написано, что али к нему прибыть, в случае чего, прямо к тебе, — смущенно сказал Прошка.
На самом деле, слуга слышал многое, но и понимал, что даже фельдмаршалу в том признаваться нельзя. Никому нельзя признаваться, иначе можно получить ворох неприятностей.
Через час Суворов уже думал, что ему делать с такой вот… Аннетой.
— Ежели вы, мадмуазель обратитесь к генералу Моро, то он может сдать Мантую? — отойдя от шокирующего заявления, спросил Суворов.
— Он не сдаст город, он подчиниться приказу, ваше сиятельство. Я спешила к Виктору оттого, что… — Аннета отвернулась, извлекла из своего шикарного декольте бумагу и передала ее фельдмаршалу.
Суворов вчитался. Он, конечно, искушенный человек, повидал многое, многих. Участвовал, пусть и всегда косвенно, в интригах. Может быть именно этот опыт и помог сориентироваться фельдмаршалу. На самом деле, Александр Васильевич не хотел заполучить Мантую вот таким способом, через вульгарную девицу. Но можно же продолжить добывать свою славу и дальше, переступив Мантую. Впереди Рим, Неаполь, Турин и Генуя. Милан вроде бы как взял лихой Сперанский, не взял бы, был бы преступным дураком, а так, лихой. Дальше серьезных войск у Франции не должно быть. Если еще Моро сдастся, то…
— Я правильно понял, что это приказ на арест Жана Виктора Моро? — решил все же уточнить Суворов.
— Не совсем, ваше сиятельство, Виктора следовало доставить в Париж. Бонапарт его отправит куда подальше. А вы выпустите Виктора. Так достойный генерал уйдет, не будет кому далее защищаться, — сказала Аннета Милле.
Суворов думал. Вот только что он вовсе решил, что Моро сдаст Мантую, но, нет, его просят лишь разрешить дивизионному генералу удалиться. В приказе недвусмысленно было сказано про то, что дивизионный генерал, будь в каком положении, обязан сдать все дела ближайшему в чине офицеру и направиться в Париж для нового назначения. Фельдмаршал было решил, что Моро за лучшее будет сдастся.
— Как думаете, и куда его? — не удержался от вопроса Суворов.