перевод: Роман Коточигов
" Самый дешевый жиголо "
Второе место на Шок-Конкурсе в Солт Лэйк Сити 2008 г.
Антуан был сорокакилограммовым анорексичным мазохистом и самым дешёвым проститутом в лепрозории (поселение прокаженных - прим. пер.). А потому и самым востребованным, очко Антуана было растянуто так широко, что любой из длинного списка его клиентов мог без труда засунуть туда бейсбольный мяч, проталкивая его своим корявым раздутым от болячек и инфекций членом. Один проктолог - мужчина с крайне сомнительной репутацией, но фанатично преданный своей работе - попытался удалить Антуану хирургическим путём геморрой, используя при этом всего два инструмента: кёрн для вырезания сердцевины у яблок и обычный филейный нож, тем самым расширил его анус ещё больше, оставив на его месте раздолбанную зияющую дырень, сырую и розовую, как полуобгрызенный зрелый грейпфрут.
Но был и плюс - этот постоянно действующей на нервы зуд от постоянно выпадающей прямой кишки остался у Антуана лишь в воспоминаниях.
Теперь он мог принимать в своё очко два хера одновременно даже не хрюкнув, двойное проникновение не считалось в лепрозории чем-то вроде маленького подвига. В общем, сейчас секс с Антуаном больше походил на ковыряние зубочисткой в тарелке с соусом чили. Тем не менее, даже вялый, хоть и устойчивый поток экскрементов и спермы, похожий на речку расплавленного шоколадного зефира, текущего из его самым вандальским способом раскуроченного отверстия, ни в коей мере не умолял достоинств очаровательного Антуана.
- Прыгай сюда малыш, дай-ка дедуля тебя хорошенько выебет.
Антуан закатил глаза и лёг в кровать к семидесятилетнему старику. Его клиент, Майки, был одним из самых старых ёбарей в колонии за десятилетия развивающейся проказы, к семидесяти шести годам у него была практически полностью разрушенная вся периферическая нервная система. Заражённые придатки, годами гниющие от гангрены, буквально отваливались у него во время секса. К счастью, подобные мелочи Антуана уже давно не смущали. Майки закинулся двумя таблетками “виагры”, сунул под язык таблетку валидола и принялся надрачивать свой деформированный хер.
Раздалось влажное хлюпанье, когда под его ладонью стали открываться язвы и лопаться прыщи. Гной вперемешку с кровью потёк между его пальцами, но Майки упорно продолжал дрочить, упорно пытаясь воскресить полупарализованной рукой своего мёртвого приятеля.
Наконец вялый орган, похожий на какого-то раненого морского угря-мутанта, начал набухать и удлиняться в руке старика.
- Твоя очередь, молодуха! Давай сосни у дедули хуйца! Хорошенько сосни, покажи, как сильно ты его любишь!
Шелущащийся кусками мёртвой кожи хер древнего, как гoвно мамонта, клиента Антуана гнил от запущенного сифилиса и был покрыт пятнами заражённой плоти, на которых, словно глубокие пулевые отверстия, цвели кровоточащие язвы и истекали гноем содранные прыщи. И всё это воняло, как пролежавшие с прошлогодней пасхи яйца. Сифилис сожрал и нос старика, зелёные сопли выплёскивались из двух рваных кратеров, оставшихся на его лице, и стекали Майки прямо в рот. Похожие на грозди спелой клюквы, волдыри герпeса пузырились у него на веках, такие же гроздья усыпали весь его задний проход и мошонку. Первое напоминало внутренности граната, второе - раздувшегося до гигантских размеров морского ежа. Рот старика был так набит язвами и болячками, что он с трудом мог говорить, а его язык был похож на грубо опалённую свиную шкуру. Несколько зубов, чудом оставшихся в гнилом провале пасти, почернели и раскрошились от многолетнего курения “крэка” и любви к батончикам “Твинкис”. Его дыхание смердело так, будто он прополоскал рот внутренностями дохлого скунса, неделю назад сбитого на дороге. Чувство у Антуана было такое, будто его готовился трахнуть кто-то из романа Брайана Кина или фильма Джорджа Ромeро. Майки был похож на зомби-пенсионера, который когда-то давным-давно опоздал на собственные похороны и с тех пор скитался по земле с гниющем стояком в руке, в попытке отыскать кого-то, кто наконец сжалится над ним и сожжёт его труп в крематории.
Но так уж сложилось, что этот дряхлый полутруп-извращенец был в лепрозории мэром, а вдобавок ещё и самым почтенным прихожанином местной церкви. Антуан как-то раз отсосал у гнойного ископаемого прямо в исповедальной кабинке, быстро прополоскав рот святой водой и, заикаясь, потом прочитав “Отче наш” и “Аве Мария”.
Когда-то Майки весил двести восемьдесят килограммов, но с тех пор давно отощал, и сейчас складки дряблой морщинистой кожи болтались на нём, как длинные мятые простыни, превратив его руки в крылья гигантской летучей мыши, а туловище - в колыхающуюся бесформенную груду плоти. Чтобы добраться до члена старика, Антуану пришлось приподнять одну такую складку, свисающую у него с живота аж до середины бедра, и занырнуть под неё с головой, словно под одеяло.