Гримберт мысленно приказал сердцу не трепетать в груди, обливаясь горячей кровью. Приказал так, точно оно было простейшим сервонасосом. Не паниковать. Пауки не паникуют. Даже оказавшись в исполинской ванне, полной агрессивной концентрированной кислоты, огражденные от нее лишь тонкой стальной скорлупой…
Он заставил доспех двинуться вперед спокойными размеренными шагами.
– Неси меня, – пробормотал он одними губами, ощущая, как натужно работают его стиснутые под броней потроха и механизмы. – Неси меня, ты, старый железный ублюдок. Вытащи меня отсюда – и я отблагодарю тебя, как умею. Облачу в многослойную пакетную сталь, лучшую из всех, что существуют на свете. Подарю самые совершенные в мире сенсоры и радары. А еще я дам тебе имя. Настоящее имя, как и полагается всякому рыцарю. Только вытащи меня отсюда, только не вздумай испустить дух, только не…
Голубая бездна вдруг разошлась перед глазами, плеснув напоследок тяжелой ленивой волной по лицевой броне. Гримберт совсем рядом увидел истыканный обломками льда берег и двинулся к нему с тяжелой грацией грузового трицикла. Жидкость потоками стекала с его наплечников, ему казалось, что он ощущает ее пробивающийся в кокпит запах, отдающий ржавчиной.
Лишь вынырнув на поверхность, сенсоры доспеха стали вновь воспринимать звуки, и звуков этих оказалось чертовски много. Так много, что Гримберт едва не отключил рефлекторно все сенсоры разом. Оглушительный треск льда, плеск тяжелой жидкости под ним – и крики. Очень много криков. Но это не были охотничьи кличи или боевые возгласы. Люди, оказавшиеся в ловушке, уже не помышляли о продолжении охоты и забыли про свое оружие.
Если они о чем-то и помышляли, то только о спасении.
Точно грешники, взывающие к милосердию Создателя на смертном одре, будучи уже затягиваемыми чертями за одну ногу в полыхающие адские бездны.
Слишком поздно.
Слишком много времени было потрачено, слишком много сил израсходовано. Но так уж устроена человеческая душа, тоже предельно архаичная и странная в своей противоречивой божественной конструкции, что жаждет спасения в последний момент, даже понимая, что не имеет права на него уповать…
Некоторые, самые проворные или сообразительные, устремились к берегу, но его близость была обманчивой, а лед под их ногами лишь казался прочным и толстым. Едва только монолитная прочность его структуры оказалась повреждена, он стал стремительно дробиться на сотни мелких осколков, отрезая пути к спасению. Под ногами у бегущих сами собой распахивались полыньи и промоины, а тонкие змеящиеся трещины в считаные секунды обращались провалами, заполненными матовой, вязко колышущейся жидкостью.
Лед на озерной или речной воде никогда не ведет себя подобным образом, но то, что ждало наемников Лотара подо льдом, не было водой. Может, кровью Сатаны, которую тот пролил, пытаясь проглотить исполинский острый булыжник, именуемый Альбами, но точно не водой. Цепная реакция, подумал Гримберт, это должно быть чем-то вроде цепной реакции. Но едва ли люди, в панике бегущие прочь, думали об этом. Они думали лишь о спасении, но, глядя на то, как лопается лед у них под ногами, Гримберт не дал бы им много шансов.
Те, что первыми бросились к берегу, бросив бесполезные более кулеврины, могли бы рассчитывать на успех, если бы не мешали друг другу. Перепрыгивая с льдины на льдину, они не думали о том, как помочь своим отстающим товарищам, напротив, зачастую отталкивали их, чтобы самим выиграть крохи времени, тающие еще стремительнее льда. То один, то другой, не удержавшись на краю, падали вниз, на них налетали прочие, еще одержимые иллюзией спасения и, окутавшись брызгами кислоты, тоже метались среди льдин.
Канувшие в голубую жидкость подо льдом, уже не возвращались обратно, разве что мелькал на мгновенье над поверхностью стремительно теряющий кожные покровы череп, но и он спустя несколько секунд превращался в истончившиеся полупрозрачные слюдяные пластины, за которыми была видна лишь стремительно растворяющаяся мякоть мозга.
Те, что не устремились к берегу сразу, выиграли немного времени, но и только. Отрезанные от спасения, они обречены были метаться между промоинами, поскальзываясь на хрупком льду, удержаться на котором было уже не в человеческих силах. Один из наемников попытался перемахнуть прыжком на соседнюю льдину, но, перемахнув через смертоносную трещину, поскользнулся на самом краю. Истошно крича, он полетел спиной вниз – никто из его товарищей, балансирующих на той же льдине, не поспешил подать ему руку. Он ушел под воду тяжело, почти без всплеска, и несколько секунд судорожно бился у самой поверхности, вздымая брызги и осыпая ими мечущихся на льдине людей. Брызги осыпали их точно картечь, прожигая одежду и кожу под ней, заставляя их терять последние остатки выдержки и благоразумия. Сразу двое или трое, не удержав равновесия, упали следом, не успев даже вскрикнуть, и камнем пошли ко дну.