- Ты решила.
Кресло продолжало скрипеть.
- Да. Решила. И далеко зашла. Я ведь долго изучала, что к чему. И всевластителей, и с чего каждый из них начинал, кем был, кем стал, как окончил.
- Одинаково окончили.
- Но начинали по-разному.
Конъюнктивит пошевелил ушами, покосился на маячившего в оконном проеме хозяина. Философские рассуждения мерина не интересовали, а потому не беспокоили. В отличие от, скажем, слепней. Слепни вполне конкретны и предельно честны.
Кольцо - лунный камень, в оправе из латуни - блеснуло.
- Твой отец сделал его для меня.
- А чары?
- Зарядила, так, на всякий случай. Пару полезностей, на черный день. А черный день возьми да и настань куда раньше.
Воспоминания больше не тревожили. Они улеглись, умастились каждая на свою полочку, как расставленные в алфавитном порядке книги. Сияли обложками, яркие, свежие.
Страшные. Но уже не способные уязвить.
- Ты нашла меня в подполе, я помню. Через три дня после того как деревню сожгли.
- Помогло кольцо, господин дознаватель. Не сразу, нет. Сначала, ничего не чувствовала. Бродила по Лопухам, смотрела, к чему приводит высокомерие.
- Ты не...
- Не перебивай, дознаватель! - Ксана не повысила голоса, но Эскер умолк. Воспоминания не причиняли боль ему. Ее же память терзала по-прежнему. - Мою магию прочувствовали, моя магия привела к Лопухам. Думала, скрывала, как надо, да ошиблась. И ошибка моя встала куда дороже, чем оплатить могла.
- Тогда и пригодилось из архивов выуженное?
Травница кивнула.
- Пригодилось. Всю Силу из леса и долины выбрала, всю, до капли. Все что могла, на крепость обрушила. А для того, чтобы снять никто не мог, увязала заклятье на кровь. Не свою , но родных моих, которых в живых не осталось.
- Но ты ошиблась.
- Ошиблась.
Эскер помнил. Три дня в подполе, сжимая в кулаке кольцо. Три дня, чувствуя запах горелого мяса. Эскер знал, что это за мясо. И чем - и кем - это мясо было прежде. Три дня, без еды и воды.
Он погибал. А потом его подняли сильные крепкие руки, на него взглянули огромные сине-зеленые глаза и стало спокойно.
Надежда. Сон.
И воспоминания, ускользающие прочь, как песок сквозь трещинки в полу. Воспоминания, запертые на замок.
До поры, пока замок не проржавеет и дверь не распахнется настежь.
- Ошиблась. - повторила Ксана. - А кольцо возьми и сработай, потяни. Я нашла тебя...
Ксана запнулась. Слова давались ей тяжело, мучительно, но Эскер не торопился, свое отспешил. Воспоминания теперь только щерили беззубые пасти, но не кусали.
Конъюнктивит вновь сосредоточился на крыжовнике.
- Ты умирал. Сдалось не только тело. Разум - материя хрупкая, сломать ее проще чем кажется. Иногда, разум прячется. Сжимается в клубок, замыкается сам на себя. Такое случается, когда боли становится слишком много.
Эскер помнил. Боли и правда стало слишком много.
- Вырвать с корнем причину я не умела, такому мало кто обучен. Но убрать - да. Прочь, долой! Присыпать, заткнуть поглубже. Не навсегда, но достаточно надолго. До того момента, когда ты будешь готов. Когда...
- Я помню. Ты права.
Сад цвел.
- Магистр знал?
- Знал.
Ветер подул сильнее. Кресло перестало скрипеть, Ксана подошла к дознавателю, встала рядом.
- Местные оболтусы повадились лазать по развалинам. Стали погибать. Зряшно, впустую. Такого терпеть было нельзя, господин дознаватель. Мы решили - либо запечатать, либо... сам знаешь.
- Бабушка?
Ксана вздрогнула и Эскеру на мгновение показалось, что в сине-зеленых глазах блеснули слезы.
Но только на мгновение.
- Да, крольчонок?
- Тебе ведь их стало жалко, верно? Даже после всего того, что сделали, после всего, что творили. Но такой судьбы не заслуживали даже они?
- Да, крольчонок. Но дать им смерть не в моих силах. Простить могла только правильная кровь. Простить и отпустить.
Вечер сонно перетекал в ночь.
- Бабушка?
- Да, крольчонок?
- Та песенка. Я ее вспомнил.
Сад цвел.
***
Сепек встал привычно рано. Собрался, проверил лезвие пальцем, удовлетворенно хмыкнул, засунул топор за пояс.
Выйдя из ладной бревенчатой избы, выстроенной еще прадедом, заметил терпеливо ждущего Рокоса. Кивнул напарнику, оседлал коня. Оглянулся - за домом темным силуэтом возвышался над ровными грядками кукурузы сарай.
В сарае Сепек зашиб своего первого Высшего. Киянкой, бил по красивому утонченному лицу, пока то не превратилась в кашу из мозгов и обломков черепа.
Потом, конечно, выблевал все что съел за завтраком. Немного, завтраки тогда выходили скудными. Как и обеды с ужинами. Если случались вовсе.
"Война давно окончилась" настойчиво прошептал кто-то внутри его сознания. Кто-то настырный.
"Ты помнишь? Война окончилась".
"Помню, окончилась"
До долины и развалин крепости лесничие ехали молча.
Проклятье пришелец из Круга снял, так трепали у лавок, галдели в трактирах. Изничтожил, изгнал гнусное наваждение, вернув долину к жизни. Сглаз то теперь, люди добрые, не страшен. Так что можно в крепость то без боязни наведываться. Поискать всякого.
Люди добрые кивали в согласии, но лезть скопом не рвались.
Сепек знал, что это ненадолго. Раз отдельные смельчаки лазали там, пока сглаз был в силе, теперь уж точно найдутся страждущие.
Но он будет первым. Есть у него одно очень важное дело.
"Война давно окончилась" вновь настойчиво повторил знакомый голос. Голос, как ему казалось, умерший , когда тот , самый первый, эльф, тихо охнув, осел после первого же удара.
"Не для всех"
Сепек спрыгнул с седла, с хрустом расправил плечи. Разгромленная крепость впустила в себя безмолвно, не тревожась присутствием Низших в своем чреве.
Старый лесничий шел уверенно, чеканя шаг. Почти промаршировал во внутренний двор. Он должен был увидеть сам, убедиться лично. Рукоять топора, ластясь, легла в ладонь. Рубить. Снова в кашу.
Он услышал, как неожиданно громко вздохнул Рокос.
Господин Эскер ан Ауритус, дознаватель третьей категории, покинувший давеча Канеб восседая на мерине по кличке Конъюнктивит, справился, что называется, на ура.
На дереве набухали почки. Ива Утренней Звезды воскресла. Вечный символ Иерархии готовился распустить белый фейерверк полупрозрачных листьев.
Ну, уж нет.
Сепек подошел ближе. Лезвие топора блеснуло, резанув по глазам, с кровожадным всхлипом рассекло воздух.
Для начала, рубануть под корень. Отмерив, чтобы ядовитый сок не попал на кожу. Рубануть, еще и еще.
В кашу.
"Война давно окончилась."
"Ты знаешь что это? Знаешь, символом чего оно является?"
"Знаю."
"Оно было вышито у них на всех знаменах. На штандартах полков, на парусах их кораблей."
"Знаю"
"У того эльфа - ты помнишь? - была татуировка в виде этого клятого дерева. Ты помнишь, что он успел сделать прежде чем..."
"Помню. И все же."
"Все же?"
"Теперь это лишь дерево. Красивая старая ива."
Подул ветер. Одна из почек дрогнула, развернулась, выстрелила крошечным листиком.
- Сепек? - окликнул Рокос.
Старый лесничий не отвечал. Думал. Опустил топор, попробовал пальцем лезвие.
- Сепек?
- Тащи лопаты.
- Зачем?
- Тащи, говорю. Корни глубоко ушли, придется основательно покряхтеть.
- Сепек, но как же...
- Война закончилась, Рокос. А это просто дерево.
- Э-э-э... Что?
- Ничего. Пересадим в другое место, приживётся. Знаю один сад, хозяйка которого не скажет ничего против.
- А как же...
- Ступай.
Рокос, недоуменно бормоча, уплелся со двора. Сепек положил топор на каменные плиты, примерился, сел рядом с ивой, прислонился спиной к стволу.
Прикрыл глаза.
Над головой пронеслась стая пестрокрылых бабочек. Еще выше, под самыми облаками, ласточки играли в салочки.
Ива покачала им ветками.
Сепек спал.