— Если он исповедовался, удастся ли ему попасть на небо? Понимаете, он очень стремился попасть на небо, чтобы встретиться там с женой. С Луизой, так ее звали. Он был уверен, что Луиза на небесах.
— Я думаю, тут так, — произнес, продолжая неистово писать, Ферранте. Пауэрскорт видел, что теперь он проставляет свое имя на множестве бумаг, выводя в начале «Ферранте» размашистое «Ф». — Если он исповедуется, а священник отпускает ему грехи, и он исполняет таинство покаяния, тогда его душе возвращается состояние очистительной благодати. Он будет в состоянии благодати. И Бог примет его на небо. Он может снова встретить Луизу, возможно.
Пауэрскорт почувствовал облегчение. Ему не хотелось думать, что Грешем утратит Луизу где-то между небом и преисподней.
— Так это история обреченных любовников? — Ферранте укладывал бланки в папку. — Как Ромео и Джульетта в Вероне или Элоиза и Абеляр? На это раз у нас Эдуарде и Луиза. Может, нам следует написать оперу, мне и вам, лорд Пауэрскорт. Итальянцы ее полюбили бы. «Eduoarde е Louisa». Последнее действие могло быть здесь, в Перудже, — у фонтана, когда обнаруживают тело Эдуарде, распевает огромный хор. Всюду кровь. Свет над собором меркнет. Призрак мертвой Луизы, она приходит петь над трупом любимого. Может быть, дуэт. Эдуарде и Луиза наверху Колледжио дельи Камбио, там, на площади. Два привидения, но какая роскошная ария. Она внушила бы публике почтение. Может быть, они кричали бы от восторга. Может быть, плакали бы.
Простите, лорд Пауэрскорт. Я увлекся. Я очень люблю оперу. Миссис Ферранте, она говорить, я трачу на театр слишком большие деньги. А теперь время для кофе. Эти бланки, — он торжествующе помахал папкой, — эти бланки покончены. Слава Богу.
На сей раз они оказались в тихой задней комнате кафе. Им принесли черный кофе и блюдо пирожных.
— Лорд Пауэрскорт, — капитан Ферранте быстро уплетал маленькое лимонное пирожное. На блюде, отметил Пауэрскорт, их было немало. Возможно, Ферранте питал к ним особое пристрастие. — Я думаю, нам следует говорить открыто. Никто не может услышать нас здесь. Никто нам не помешает. Мы сможем решить, что нам потом вставить в наши отчеты. Да?
— Конечно.
— Я думаю, когда вы приехали сюда, что вы ожидали найти, что тело было телом лорда Грешема. Это верно? Комиссар прислал мне справку о том, что говорилось в «Таймс» про Перуджу в день, когда вы пришли его повидать.
Пауэрскорт не говорил сэру Джону о заметке в «Таймс». В этом он был совершенно уверен. Хотя Перуджу, разумеется, назвал. Видимо, соединить одно с другим было не так уж и трудно.
— Да, я ожидал, что покойник окажется Грешемом.
— Могу я спросить вас, лорд Пауэрскорт, почему вы думали, что это Грешем? Вы читаете эту заметку в вашей газете, вы бросаете все ваши другие дела и как можно быстрее едете в Перуджу. Отчего?
Пауэрскорт, наконец, понял, почему комиссар придерживается о Ферранте высокого мнения.
— Мы сейчас разговариваем конфиденциально, капитан?
— Да. Даю вам слово.
— Все дело в том, как его убили. В его ранах.
— Но почему эти раны делают вас столь уверенным? Простите меня, я должен написать отчет об этом убийстве. Убитый может быть англичанином, не жителем Перуджи, но я все равно обязан искать убийцу. Как, вероятно, и вы, лорд Пауэрскорт, хотя, возможно, другого. Для вас, я чувствую, это конец. Для меня это может быть только началом. Я всегда могу написать в середине отчета, что его убило неизвестное лицо или лица. Это я делал и раньше, да поможет мне Бог. Однако я возвращаюсь к ранам, — капитан Ферранте протянул руку еще к одному лимонному пирожному. — Что там такое с ранами?
— При убийстве более раннем, — ответил Пауэрскорт, — том, о котором я говорил, жертве перерезали горло и рассекли артерии, убийца сделал все, чтобы пролить как можно больше крови.
Это было ужасно. Убийство в Перудже — копия совершенного в Англии, прямая копия, рана к ране, порез к порезу. Прочитав в «Таймс» о деталях смерти, я проникся уверенностью — это Грешем. Здесь, полагаю, фонтан смыл часть крови. В том случае вода отсутствовала, только простыни и ковры. Кровь лужами стояла на полу.
— Не думаю, что мне хочется очень много знать об этом прежнем убийстве, лорд Пауэрскорт. Я забываю об этом, — Ферранте взял в качестве вспомоществования амнезии еще одно пирожное. — Вы думаете, простите меня, что убийцей в обоих наших убийствах был один и тот же человек, что эти раны своего рода ужасное личное клеймо?
— Я совершенно уверен, — ответил Пауэрскорт, решивший, что и ему лучше бы попробовать одно из пирожных, пока они не подошли к концу, — что убийца не один и тот же человек. У нас имеется двое разных убийц.
— Возможно, им следовало бы спеть вместе арию в нашей опере, в «Eduoarde е Louisa». «Дуэт убийц». Они могли бы точить ножи на ступенях собора, прокалывая себе пальцы, чтобы кровь могла забрызгать все их красивые белые рубашки.
— Похоже, эта опера способна обратить нас в богатых людей, — дипломатично согласился Пауэрскорт. — Но позвольте задать вам вопрос. Предположим, вы англичанин. Предположим, вы хотите убить лорда Грешема. Вам известно, что он направляется в Перуджу. Могли бы вы нанять здесь шайку убийц, чтобы те покончили с ним?
— Думаю, могли бы, если бы были в Палермо. Или в Неаполе. Может быть, даже в Риме, — Ферранте говорил, тщательно взвешивая каждое слово. — В Перудже — нет. Я думаю, нет. Конечно, у нас есть убийцы. Однако это граждане города, убивающие один другого из-за любви, или измены, или страсти, или по каким-то еще причинам. В Перудже мы сами совершаем наши убийства. Мы не просим посторонних пойти и сделать это за нас. И кроме того, кто в Перудже захотел бы убивать лорда Грешема? Никто его даже не знает. И мы не знали, кем он был, пока не приехали вы.
— Стало быть, ваш опыт говорит вам, что некто должен был приехать в город, чтобы найти его. И затем убить.
— Именно так, лорд Пауэрскорт. И есть кое-что еще. — Ферранте прошел к выходу из ниши — проверить, не вслушивается ли кто-нибудь в их разговор. И возвратился со свежим кофе. — Мы нашли оружие. Возможно, то самое, которым лорду Грешему зарезали горло. Длинный и очень острый нож. Мы обнаружили его в углу пьяцца, ярдах в ста от фонтана. Нож не совсем обычный. Сейчас я расскажу вам — чем.
Мои люди, они обходят все мясницкие лавки, все кафе, все рестораны, все большие частные дома, где повар может использовать такой нож. У обычных людей вроде миссис Ферранте, говорю вам, у нее такой вещи не было бы. В ней нет нужды. Мои люди, они спрашивают этих поваров и мясников, не потерял ли кто нож. Или не узнают ли они тот, который нашли у фонтана. Нет. Этот нож, он чужой в Перудже, иностранец.
И вдоль лезвия очень маленькими буквами говорится «Сделано в Шеффилде». Так вот, мы не знаем, есть ли это оружие убийцы. Но это возможно. И оно могло приехать сюда из Англии. Я знаю, Шеффилд славится сталью, однако здесь, в Перудже, никто не покупает ножи, сделанные в Англии. Они покупают ножи, сделанные в Италии, или в Германии, или во Франции. Не ножи из Шеффилда. — Ферранте помолчал и улыбнулся Пауэрскорту. — Позвольте мне подытожить для вас, лорд Пауэрскорт, что у вас имеется. Потом вы сделаете то же для меня. Нас заставляли играть в такую игру в полицейской школе. Иногда получалось очень хорошо.
Вы приезжаете, чтобы выяснить, не Грешем ли попадает в фонтан. В душе вы думаете, это он, даже до того, как видите его. Итак, вы его находите. Опять же в душе вы, я думаю, знаете, кто его убил. Не обязательно имя человека. Возможно, кто-то велит кому-то еще сделать это для них. Возможно, убийца выполняет приказ. Я думаю, вы знаете, что этот убийца, убийца Грешема, мог вернуться туда, откуда прибыл, — вероятно, в Англию, Правильно?
— Очень хорошо, — ответил Пауэрскорт. — Теперь давайте попробую я.
Ферранте медленно-медленно доедал последнее лимонное пирожное, один крохотный кусочек за другим.