Все это противоречило здравому смыслу. Он чувствовал себя лучше, так что оправдания его поступку не было. Но все равно Джоэл решил не менять свой маршрут. Он решил еще какое-то время ехать дальше с Анджелой — всего лишь пару часов. Затем она высадит его в одном из отелей на автостраде, где он и проведет ночь. Утром он вызовет своего шофера и вполне успеет на все встречи.
Когда Джоэл вернулся в «тойоту», Анджела сидела на месте для пассажира с двумя банками содовой и множеством пакетиков с едой. Он сел за руль. Анджела открыла одну банку и протянула ее Джоэлу. Во рту у него пересохло, и он сделал жадный глоток. Содовая была слишком сладкой и противной на вкус. Джоэл успел забыть, когда в последний раз пробовал содовую. Второй глоток уже не был таким неприятным.
Пиджак Джоэла измялся и стал влажным от пота. Он снял его и, повернувшись, аккуратно положил на заднее сиденье. Затем завел двигатель и выехал на дорогу.
— Я не собираюсь ехать с вами слишком далеко.
— А я даже не знаю, почему вы здесь.
Он здесь потому, мелькнуло у Джоэла, что не хотел умереть, но он даже себе самому не признался в этом. Он вовсе не старый — всего пятьдесят девять лет. И он достаточно влиятельный человек. Пытаясь отвлечься от этих мыслей, Джоэл задал вопрос Анджеле:
— Почему вы так поступаете? Неужели для вас это так важно?
— Элвис — отец Сэма.
Джоэл фыркнул.
— Вы мне не верите, да? Никто мне не верит!
Джоэл увидел, как Анджела вся напряглась, пытаясь собраться с силами, но затем отвернулась и стала смотреть в окно. Какое-то время она сидела молча с безвольно опущенными плечами, словно ее вынудили отказаться от чего-то очень для нее дорогого.
— Мне хотелось, чтобы он был отцом Сэмми. Мне так хотелось с ним встретиться. Его все время пытаются очернить. Будто он изменял Присцилле, когда они были женаты, принимал наркотики и вытворял неизвестно что. Я никогда ни во что это не верила. Элвис любил маленьких людей. Он заботился о таких, как я. Поехать в Грейсленд и проститься с ним — это мой долг, это все, что я могу для него сделать.
Анджела откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
Ритм автострады и мягкие баллады Пресли, передаваемые радиостанцией Бейкерсфилда, подействовали на Джоэла успокаивающе. Сумерки сгустились, и он включил фары. Уже много лет он не вел машину так долго. Рядом с ним, слегка приоткрыв рот, спала Анджела. Джоэл зевнул и впервые за много лет почувствовал, что начинает расслабляться. Вождение автомобиля действовало на него благотворно. Надо бы почаще ему садиться за руль. Ничего страшного с ним не произошло — просто надо почаще расслабляться.
Сигнал радиостанции слабел, и слова баллады «Дождь над Кентукки» начали заглушаться треском помех, но Джоэл не стал менять станцию. Он обратил внимание на медаль Святого Кристофера, прикрепленную к приборной доске, и валявшуюся на полу бутылочку с лаком для ногтей. На «прикуривателе» висел пакет для мусора с рекламой государственного страхования фермеров. Спать уже совсем расхотелось, напряжение исчезло.
Анджела, примостившись рядом, начала тихонько посапывать. Ее юбка поднялась выше колен, открыв красивые ноги в темных чулках. Но ничто в ней Джоэла не возбуждало. Ему никогда не нравились дешевые женщины, даже в молодости. Когда они подъехали к Барстоу, Анджела поджала ноги под себя.
Около полуночи Джоэлу пришлось снова остановиться и заправить машину. Анджела проснулась и сменила его за рулем. Оказавшись на сиденье для пассажира, Джоэл сразу заснул.
За ночь они проехали Аризону, сменяя друг друга за рулем на каждой заправочной станции, а утром позавтракали на стоянке для грузовиков около Альбукерке. Анджела пошла умыться в комнату для отдыха, после чего снова подкрасилась. Ее фигура в обтягивающей майке привлекла внимание некоторых водителей грузовиков, наблюдавших за ней поверх чашек с кофе. Джоэлу было неловко, что его видят рядом с ней. Успокаивало лишь то, что здесь его никто не знает.
Когда Джоэл зашел в мужской туалет умыться, то с трудом узнал свое отражение в зеркале. Перед ним было обрюзгшее лицо с бледной нездоровой кожей, подбородок покрывала щетина. Обычно он брился дважды в день и даже не предполагал, что у него будет расти седая борода. Но бритвы с собой не было, и Джоэл просто ополоснул лицо водой, стараясь смотреть не в зеркало, а на краны.
Джоэл даже не заметил момента, когда принял решение ехать с Анджелой до конца в Мемфис. Он просто не мог заставить себя предпринять что-либо другое. Он убеждал себя, что ему полезно вести машину, что ему нужен отдых.
Когда они подъехали к восточной границе штата Нью-Мексико, Анджела вновь принялась плакать. Потеряв наконец терпение, Джоэл набросился на нее:
— Да прекратите вы, ради Бога! Вы ведь даже не знали этого человека!
— Я буду плакать, когда захочу! Я не звала вас ехать со мной, так что можете убираться в любой момент!
Анджела потянулась к радиоприемнику и включила его погромче. Она с утра слушала новости, передаваемые из Мемфиса: «…число тех, кто прибыл на похороны и выстроился вдоль бульвара Элвиса Пресли, с утра увеличилось с двадцати тысяч до пятидесяти тысяч. Все они не теряют надежды увидеть тело Короля рок-н-ролла, выставленное для торжественного прощания в гостиной Грейсленда. Верной Пресли, отец певца, приказал открыть двери поместья, чтобы зайти и отдать последние почести смогло максимально возможное число поклонников певца. Со вчерашнего дня сюда прислали тысячи букетов и венков со всего мира, и на многих из них одна простая надпись — „Королю“. Никто из прибывших на похороны не может поверить, что Король умер…»
Джоэл выключил радиоприемник. Он не собирался слушать об умирающих королях. Он даже и думать не хотел о…
Анджела снова включила радио. Джоэл бросил на нее ледяной взгляд — взгляд, заставлявший трепетать губернаторов штатов и президентов корпораций. Но Анджела не обратила на него никакого внимания.
За Амарильо у них спустило колесо. На станции техобслуживания было сухо и пыльно, от растрескавшегося асфальта волнами подымался зной. Ожидая, пока им заменят колесо, Джоэл с Анджелой уселись за шаткий столик для пикников в редкой тени засыхающего китайского ясеня.
— Элвис очень много значил в моей жизни, — произнесла Анджела. — Когда мне было плохо или грустно, когда мой муж Фрэнк обращался со мной как с последней мерзавкой, Элвис был всегда рядом. Его песни примиряли меня с самой собой. Может показаться кощунственным, хотя я так не считаю, но иногда в церкви, опускаясь на колени помолиться, я смотрела на статую Иисуса — и мне казалось, я вижу там Элвиса. Он стольким пожертвовал для нас!
Джоэл подумал, что вряд ли Пресли пожертвовал чем-либо, кроме чувства собственного достоинства, но вслух этого не произнес. Эта женщина сошла с ума. Несомненно! Но что тогда можно сказать о нем самом?
— Вы учились в колледже, Джоэл? — спросила Анджела. Она впервые обратилась к нему по имени. Он не привык, чтобы женщины вроде Анджелы называли его так. Он предпочел бы, чтобы она обратилась к нему «мистер Фальконер».
— Я учился в военной академии, — сухо ответил Джоэл.
— У вас там были капитаны болельщиков?
— Нет. Конечно же, нет!
— Меня обычно выбирали капитаном болельщиков. Я была одной из лучших. — Она продолжала болтать едва слышным печальным голосом. — Один за всех, все за одного, вперед! Один за всех, все за одного… Я была очень популярна в колледже. Все ребята любили меня, потому что я никогда не задавалась, не то что другие девчонки. Я ко всем относилась хорошо. Знаете, что больше всего мне нравится в студенческой жизни? Вся жизнь впереди, и тебе кажется, что все ты делаешь правильно. Тебе кажется, что все будет прекрасно. Совсем не так, как в реальной жизни, когда выходишь замуж не за того человека и у тебя возникают проблемы с ребенком. Совсем не так, как произошло у нас с вами.
Джоэл резким движением поднялся со скамейки, едва не опрокинув ее вместе с Анджелой.
— Кто дал вам право судить обо мне? Моя жизнь прекрасна, и я не хочу в ней ничего менять!
Анджела посмотрела на него с такой печалью, что Джоэлу стало не по себе.