— Я знаю. — Она погрузила пальцы в его каштановые волосы, обхватила его за затылок, прижала к себе. — Они хотят, чтобы ты был счастлив. И теперь они свободны, и ты тоже свободен.
— Да. — Он выпрямился, прерывисто дыша. — Мы можем путешествовать, ты и я. Мы можем увидеть корабли, которые ты так любишь, и составить карты — множество карт. Я буду творить чудеса из всего, что попадется нам на пути.
— Уверена, мы найдем кучу всего, — сухо сказал Тисл. — Я подозреваю, что мир полон нежеланных вещей — как и нежеланных людей.
— Если мы сможем вернуть хотя бы некоторых из них, время будет потрачено не зря. — Элата взял ее под руку, когда они шли по тропинке назад. — А когда ты состаришься, любовь моя, я позволю себе исчезнуть вместе с тобой.
— Какая душераздирающая романтика.
Тисл остановилась и наклонила его лицо, чтобы поцеловать в губы.
— Интересно, что будут делать жители Эмбри-Холлоу, когда их Ведьмак не вернется.
— Думаю, им придется учиться искусству реставрации самостоятельно, — ответил он. — Возможно, они начнут сами делать друг другу подарки каждую зиму.
— Можно только надеяться, — Тисл переплела свои пальцы с его. — Пообещай мне одну вещь, Ведьмак.
— Все, что в моих силах.
— Обещай, что мне больше никогда не придется ткать.
Его смех эхом разносился среди деревьев, переливаясь в лучах утреннего солнца.
В тот день я преднамеренно потерял своих спутников.
Большая охота, затеянная мной, доставляла так же мало радости, как и голоса девушек, которые толпились в моих залах, жеманясь и трепеща пальцами, в надежде уловить знак моей благосклонности. Надеясь заполучить мои постель и титул.
Я не мог винить их за амбиции. Скачок от деревенской девы к графине был бы завидным. И хотя я старался быть справедливым лордом в своих владениях, между моим народом и мной всегда существовало неравенство, которое они стремились стереть за счет увеличения личного благосостояния.
Меня стали называть «Каменное Сердце», когда думали, что я не слышу, или, возможно в надежде, что услышу. Конечно, у меня должно было быть каменное сердце. Почему же еще такой молодой, красивый граф, как я, до сих пор не женат?
Действительно, почему?
Долгое время я задавался вопросом, не сломлен ли я изнутри. Беседовал с молодыми женщинами из близлежащих деревень и с дочерьми других дворян; и хотя мое тело временами реагировало на них, сердце никогда этого не делало. Выбор дам был невелик, и ни одна из них не разделяла моих интересов или убеждений; ни одна из них не вызывала во мне никакого пыла.
«Каменное Сердце», возможно, было неправильным прозвищем. Бесчувственным или безразличным я не был; и все же мое сердце было тусклой, пепельной землей, где семя любви не могло прорасти.
Празднества, предшествовавшие Рождеству, утомили меня, а охота не давала никакого развлечения. Я никогда не понимал, как другие мужчины могут получать удовольствие, гоняясь за охваченным страхом существом по холмам и долам, через подлесок и по камням, пока сердце бедняжки не сдастся и оно не смирится со смертью. Это казалось невыносимо жестоким времяпрепровождением, поэтому, хорошо подготовив охоту, я отвел свою лошадь в сторону, и мы углубились в непроходимый лес.
В эти дни я едва ли мог отправиться на прогулку без того, чтобы какой-нибудь слуга или друг не попросился сопровождать меня, и я редко отказывал им. Видите, не такое уж у меня и каменное сердце. Так что я наслаждался роскошью одиночества в холодном безлиственном лесу. Несколько выносливых птиц щебетали в густых вечнозеленых зарослях, а бледно-золотое солнце надо мной просвечивало сквозь жемчужно-серые облака. Я глубоко вдохнул морозный воздух и почувствовал себя совершенно умиротворенным.
Что-то пронеслось по тропинке прямо под копытами моей лошади, и жеребец взбрыкнул. Я был слишком расслаблен, потерял хватку и соскользнул с лошади, врезавшись в подлесок. Обе мои руки погрузились в густую грязь под лесной подстилкой.
Я поднялся, морщась, и стер с себя столько грязи, сколько смог. Именно тогда я услышал капание и бульканье — безошибочно узнаваемый звук жидкости в каком-то водоеме или ручье.
Ведя лошадь, я пошел на звук к поросшему мхом склону холма, с которого с журчанием бежал сверкающий ручеек воды. Вода скапливалась внизу, пойманная в ловушку из круга плоских камней. Я опустился коленями на один из камней и с благодарностью погрузил руки в воду, приготовившись к ледяному шоку; но, к моему удивлению, жидкость оказалась теплой. Она сомкнулась вокруг моей руки, как колышущееся одеяло, окутывая пальцы благостным теплом. Хотя я закатал рукава и залез поглубже, дно водоема нащупать было невозможно.