— В постель, Элли, — говорю я; но в этот самый момент Мэри перестает сосать пальцы, морщит лицо и визжит.
— О нет.
И снова я разрываюсь между детьми и их потребностями. Их двое, а я одна.
Но красивый незнакомец подходит к люльке Мэри.
— Можно я?
Я колеблюсь.
Я понятия не имею, кто он. Он даже не сказал мне, как его зовут. На самом деле я не хочу знать его имя. Потому что, если это Питер, или Барри, или Боб, что-то внутри меня усохнет и больше никогда не расцветет. Придется притворяться, что у него великолепное, ангельское, имя. Как у Михаила или Гавриила.
Сейчас же мне просто нужно время, чтобы уложить старшую дочь спать.
— Давай, попробуй подержать ее, — говорю я, кивая ему. — Ей нравится, когда с ней гуляют и качают.
Он поднимает ее, смотрит ей в лицо, улыбается, и она перестает плакать. Она смотрит на него и агукает.
— Видишь? Нам и здесь хорошо, — он лучезарно улыбается мне.
— Идем, Элли. Давай почистим тебе зубы, — говорю я.
Все то время, пока я чищу ей зубы, надеваю пижаму и отвечаю на непрекращающиеся вопросы о Святом Николае и магии, я думаю о нем. Об этих глазах цвета жидкого серебра, и темных ресницах, и улыбке, которая разбудила мое сердце.
Потом я мельком смотрю на себя в зеркало и хватаюсь за край стойки, изо всех сил стараясь не разрыдаться.
Я такая бледная — не чисто-белая алебастровая бледность, а тусклая бледность старого, утоптанного снега. Мои глаза по-прежнему большие и темные, черты лица по-прежнему тонкие, но я слишком худая — изможденная. Как тень самой себя. Мои волосы поредели после рождения Мэри, и у них уже нет того здорового орехово-каштанового блеска, который был раньше.
Единственная хорошая черта, которая у меня осталась, кроме глаз, — это рот. Полные и красивой формы, слегка розоватые губы.
— Сходи в туалет, Элли, — приказываю я ей, и она послушно садится, пока я достаю свой набор косметики из ящика. Я не могу вспомнить, когда в последний раз им пользовалась. Быстро наношу немного пудры, румян, и туши. Крашусь не слишком сильно, иначе он подумает, что я чрезмерно стараюсь.
— Ты прекрасно выглядишь, мама, — говорит Элли.
Через несколько минут она уже в постели, а я заканчиваю короткий сборник рассказов. И тут в дверном проеме спальни появляется фигура темноволосого ангела. Он держит Мэри, ее пухлая ручка сжимает его палец, щеки у нее порозовели, дыхание во сне мягкое и ровное.
У меня отвисает челюсть. Как ему удалось усыпить её?
Магия.
Это слово всплывает в моей голове, но я отмахиваюсь от него.
Он вопросительно поднимает брови и мотает головой в сторону кроватки. Я киваю, и он осторожно кладет Мэри на простыню.
— Спокойной ночи, Элли, — шепчу я. Поцеловав ее и включив маленькую прикроватную лампу, я выключаю основной свет. Комната наполняется уютным розовым сиянием. Элли умиротворенно кутается в свои одеяла. Выскользнув вслед за незнакомцем, я закрываю за нами дверь.
Когда мы добираемся до гостиной, я испытываю неловкость и не знаю, что делать со своими руками.
— Спасибо.
— Мне более чем приятно помогать вам.
Он наблюдает за мной, но я не могу заставить себя посмотреть прямо на него.
— Не хочешь ли чаю? — спрашиваю я.
Он улыбается.
— С удовольствием. Почему бы тебе не присесть, а я приготовлю?
— Но… я знаю, где что находится, и вообще, это не доставит никаких мне хлопот. Я все сделаю.
— Глупости. Садись.
По какой-то причине я слушаюсь его.
Он открывает один шкаф, потом другой и достает две чашки, умело крутит их за ручки и с размаху ставит на стол. Я наблюдаю за ним, чувствуя себя странно бесполезной. Наполняя чайник, он говорит:
— Для тебя долгое время никто ничего не делал.
Это не вопрос. Он знает.
— Мой муж умер за границей, — говорю я. — Больше года назад.
— Война?
— Да.
Я прищуриваю глаза. Он выглядит молодым, может быть, лет двадцати пяти. — Ты не был на войне?
— Это не мое дело — вести человеческие войны.
Он одаривает меня расчетливой полуулыбкой, как будто ему интересно, как я отреагирую.
Потому что ты ангел.
Когда я не отвечаю, он продолжает. — Я сожалею о твоем муже. Тем не менее, ты хорошо справляешься с этими двумя, — он кивает в сторону спальни и ставит чайник на плиту.
Ты хорошо справляешься.
Эти слова пронзают мое сердце, разрушая тщательно возведенные стены вокруг него.