— Я выжил, потому что могу покинуть лес и показать свою силу людям. Жители Эмбри-Холлоу верят в мою магию, поэтому я продолжаю существовать в этой форме.
Ведьмак повесил белый камень над огнем, позволяя потрескивающему пламени омыть его. Зеленые светящиеся нити медленно поднимались с поверхности камня, разворачиваясь в ночном воздухе.
— Мои визиты в вашу деревню в середине зимы позволяют мне набраться достаточно веры, чтобы продержаться еще год, — сказал Ведьмак. — И у меня достаточно излишков веры, чтобы разбудить свою семью на часть ночи — с полуночи до рассвета.
Светящиеся зеленые нити закручивались в воздухе спиралью, устремляясь в чащу. Они зарылись в резные формы, на которые указал Ведьмак. Две — нет, три-четыре, пять-шесть фигур начинали двигаться, менялись, оживали. Тисл зажала рот обеими руками, когда фигуры выросли, высокие и яркие, больше не принадлежащие лесу, но дышащие, мигающие и светящиеся в оранжевом свете костра. На каждой была накидка из листьев падуба.
— Моя мать Игрейна, — сказал Ведьмка, вставая. — Мой отец, Мананнан. Мой брат и его жена, и моя сестра и ее жена. Моя семья.
— Элата, — крикнула высокая женщина Ведьмаку. У нее были каштановые волосы, как у него, и глаза цвета летнего неба.
— Мама.
Ведьмак шагнул вперед, заключая ее в крепкие объятия.
Он также обнял остальных членов своей семьи, и они тихо шептали друг другу радостные слова.
— Но, сын мой, на этот раз ты не один, — сказала Игрейна. Она окинула взглядом Тисл, от поношенных сапог до непослушных черных кудрей. — Кто эта женщина?
Ведьмак повернулся лицом к девушке. На его щеках вспыхнул румянец, и на мгновение ей подумалось, что он — самое красивое существо, которое она когда-либо видела.
— Никто, — сказал он. — Нежеланная из деревни, в которую я наношу визиты. Она будет мне помогать, пока я не найду того, кто заберет ее у меня.
— Будь добрее к бедной девочке, брат, — упрекнула стройная женщина с волосами цвета воронова крыла. — Мы знаем, что такое быть невидимыми и отвергнутыми. Иди сюда, хорошая, — она сжала руку Тисл своими тонкими пальцами. — Сегодня вечером ты часть нашей семьи.
Ведьмак — Элата — устроил еще один пир, еще более грандиозный и роскошный, чем тот, что был устроен им для жителей Эмбри-Холлоу. На этот раз у всех, даже у самой Тисл, был деревянный стул с резьбой. Они ели, пили, и рассказывали удивительные истории, подобных которым Тисл никогда не слышала. Она поглощала эти сказки, держала их внутри себя и молилась о том, чтобы никогда не забыть их.
Некоторое время спустя брат Элаты начал играть на свирелях, и фейри стали танцевать.
Тисл любила танцевать. Движение под музыку освобождало ее душу так, как ничто другое не могло. Кроме, пожалуй, хорошей книги. Она бросилась в водоворот сверкающих улыбок, острых ушей и изящных конечностей, пока холод, темнота и деревья не исчезли, а потом смутно осознала, что лежит на снегу, и на нее накинут не только ее собственный плащ, но и плащ Элаты.
Моргнув, она выпрямилась. Бледный рассветный свет начал просачиваться сквозь верхушки деревьев. Элата стоял на краю поляны, прерывисто шепча кому-то в чаще — фигура удалялась и застывала. И снова все фейри вернулись на свои места и превратились в неподвижные фигуры. В часть леса.
Элата развернулся на каблуках и быстро прошел мимо Тисл, на ходу сорвав с нее плащ. Она бросилась за ним.
В тот день они почти не разговаривали.
В течение следующих двенадцати месяцев Тисл превратила хаотичную мастерскую в упорядоченное пространство с полками, ящиками и коробками, на каждой из которых аккуратно написано содержимое. Она готовила простые блюда из запасов в кладовой, так как Элата не любил использовать свою магию, чтобы ежедневно наколдовывать еду.
— Созданная магией пища восхитительна на вкус и достаточно сытна, — сказал он ей. — Но это не то же самое, что настоящая еда. Слишком долго питаться колдовскими блюдами вредно для здоровья, даже для фейри. Нужно есть реальную еду.
Каждую неделю она с Элатой вместе убирались и вытирали пыль в доме. Это были ее любимые дни, хотя она не позволяла себе признаться в причине.
Однажды, когда они мыли пол в зале, она бросила в него мыльной пеной. Он выглядел таким комично удивленным, что она расхохоталась. Он не улыбался с той ночи, когда разбудил свою семью, но если это случалось — улыбка была широкой и радостной. Ведьмак преследовал ее по скользкому полу, и когда она упала, упал сверху и нарисовал ей брови и нос пеной.