– За грим платить будете?
– Может, это еще не она, – резонно возразила я.
– Мне-то что, – пожал плечами санитар, – глядите как есть.
Минут через десять нас провели в небольшую комнату, резко пахнущую дезинфекцией. На каталке лежало нечто, укрытое простыней.
– Любуйтесь, – произнес санитар и открыл лицо.
Меня передернуло, и желудок начал судорожно сжиматься. Глаза несчастной как-то страшно прищурены, щеки распухли и покрыты то ли синяками, то ли ссадинами, нос отчего-то повернут вбок, рот исковеркан гримасой. Лишь волосы казались прежними – густыми, черными, правда, они потеряли блеск и перепутались.
Подавив судорогу, я спросила:
– Не ошибаетесь? Видела эту женщину буквально за минуту до смерти, и она была красавицей, а тут…
Санитар равнодушно глянул на торчащую наружу ногу.
– Неизвестная, № 243. Другие все опознаны.
– Это она, – прошептала Лиана, закрывая глаза, – она, Ниночка…
Я схватила Лиану под руку и потащила в коридор. Девушка шла, слегка покачиваясь. Вот тебе и врач. Одно дело смотреть на скончавшегося больного, совсем другое на кровного родственника.
В «Вольво» Лиана разрыдалась.
– Всю жизнь теперь не прощу себе. Ну почему не дала ей денег? Кричала на нее, да еще обругала. Ведь знала, что Нинелька не совсем в себе! Господи, как жить-то дальше?
– Не расстраивайся, – попробовала я утешить девушку, – ты тут ни при чем. Вот смотри, какую записку она оставила. Кстати, кто такие Вера и Коля? Да, еще Леонид… Костя, Жора…
Лиана грустно улыбнулась.
– Никто, всех она придумала.
– Зачем? – изумилась я. Врать в предсмертной записке!
– Да никакие это не записки, – уверенно сказала Лиана. – Нина – выдумщица и фантазерка. Всегда с собой бумагу таскала. Что в голову придет – тут же запишет, а потом стихи ваяет…
Я с сомнением покосилась на собеседницу. Сдается, словоохотливая Лиана открыла далеко не все семейные тайны. Впрочем, теперь это уже не мое дело. Несчастная самоубийца будет погребена, а не останется безымянным куском мяса на железной полке.
Я довезла Лиану до дома, дала ей свой телефон и покатила в Ложкино.
В столовой восседала Алиска в черном кружевном пеньюаре. На тарелочке перед ней одиноко скучал хрустящий хлебец. Чего-чего, а воля у Алисы железная, диету она держит строго и редко позволяет себе мучное, сладкое и жирное.
– Явилась! – воскликнула гостья. – Куда по ночам ездишь? Небось трахаться?
На этот раз я не покраснела, очевидно, уже привыкла к Алискиным фривольностям.
– Ночевала дома, – сообщила я и пощупала кофейник. Чудеса, да и только! В нашем доме подают прямо обжигающий кофе.
– В машине, что ли? – хмыкнула балерина. – Слышала, слышала, как подкатила.
– Ну да, – принялся оправдываться мой язык, – ездила с утра по делам.
– Ничего себе! – изумилась Алиса. – Сейчас-то самый рассвет!
Я взглянула на часы, показывающие полвторого, и промолчала.
– Кстати, – встрепенулась Алиска, – знакомься, Филя.
Сидевший по левую руку от нее мужчина улыбнулся во весь рот, обнажив идеально белые, ровные зубы.
– Очень приятно. Даша, – пробормотала я, машинально ощупывая языком качающийся штифт.
Бывают же такие счастливцы, незнакомые с бормашиной.
– Рад невероятно, – продолжать сиять Филя.
– Ну будет приседать и раскланиваться, – урезонила Алиска.
Я налила кофе и принялась аккуратными глотками отпивать горячий напиток, с непривычки и обжечься можно. Филя ловко мазал тосты вареньем. Выглядел любовник безупречно. Такие мужчины, как правило, демонстрируют одежду и красуются на обложках журналов – светлые, красиво подстриженные волосы, смеющиеся голубые глаза, яркий рот и изумительный цвет кожи человека, отлично питающегося и спящего не менее восьми часов. Наверное, какой-нибудь актер или певец. Алиска постоянно окружала себя людьми искусства, правда, замуж предпочитала выходить за бизнесменов.
– Прошу извинить, – вновь заулыбался Филя, – должен пойти в спальню, время пообщаться с духом Юмо.
Легкой пружинистой походкой он двинулся к двери и приоткрыл створку. Тут же в столовую, шумно пофыркивая, влетели наши собаки. В доме их пятеро – ротвейлер Снап, питбуль Банди, пудель Черри, английский мопс Хуч и йоркширский терьер Жюли.
Сначала хотели только двух псов – Снапа и Банди, но потом стая начала разрастаться. Пуделя оставил на несколько дней знакомый, уезжавший в командировку. Прошло три года, а он и не вспомнил о Черри. Хуч принадлежит ближайшему приятелю, Александру Михайловичу. Но тот работает в системе МВД, целыми днями, а порой и ночами пропадает на работе. Маленький мопсик сначала скучал, потом стал болеть. Пришлось взять его к себе. А Жюли привела с собой няня близнецов.