— Я знаю людей. Это моя работа. Она в порядке или нет?
— С ней все прекрасно.
Я заказала нашу еду заранее, и она прибыла к столику в широкой оправе белых тарелок, которые выйдут из моды, наверное, в следующем веке.
— Как ты? — он перемешивал содержимое своей тарелки тяжелой серебряной вилкой. Из-за своего нищего детства, он ел настолько быстро и аккуратно, как паровой экскаватор на амфетаминах.
— Хорошо, спасибо. Я — помощник режиссера по сценарию, курирую Катрину, когда могу, поэтому немного устала. Но это весело. Она получила Майкла Гринвича для ведущей роли, и он поразителен. Его производительность не знает границ, она надеется выпустить фильм в прокат.
Он вздохнул.
— Я удивлен, что кто-то после иска хочет иметь с ней дело.
— Да она просто очередная неотступная женщина, требующая то, что принадлежит ей.
— Ты знаешь, я не это имел в виду, Тинк.
Я перестала жевать. Он больше не должен называть меня так. Я выглянула в окно.
— Мы собрались покончить с этим однажды, — сказала я, глядя в очередной раз на мужчину, которого любила. — А пока давай избегать пустой болтовни.
Он прочистил горло.
— То, что произошло с нами, причиняет мне боль. Мой рейтинг пошатнулся, особенно на восточной части, где большинство консерваторов.
— Да, я знаю, — Господи, мой голос был подобен льду, словно говорил кто-то другой, а не я. Я могла быть тихой, могла быть честной, но я не могла быть сердечной.
— Я не хочу, чтобы ты думала, что я только говорю о себе и кампании, а не о том, что произошло, понимаешь? Но это бизнес-ланч. Я буду счастлив, если ты захочешь поговорить о более личном.
— У тебя все в порядке. Я поняла, я пойду.
— У меня в четверг Католический благотворительный вечер, — сказал он.
— Хорошо.
— Они поддерживают меня, потому что я по-прежнему заседаю за неравенство доходов, но главное мы…
— И Кларис.
— И Кларис, которая ушла и являлась камнем преткновения. Они почти пошли на попятный. Поэтому я здесь, чтобы попросить тебя о символическом жесте.
— Каком? — спросила я, уже догадавшись.
— Прощении. Христианском прощении, как будто мы играем в San Gabriel Valley[14]. Твоя семья — большой епархиальный донор, это не останется незамеченным.
— И что влечет за собой этот жест символического прощения?
— Если бы ты могла присутствовать на сборе средств и стоять рядом со мной, — он поднял руку, останавливая возражения, которые я еще не произнесла. — Очевидно, не как моя невеста, но как сторонник, чьи приоритеты такие же, как и мои собственные.
Я прожевала. Проглотила. Запила водой. Я знала, что согласилась бы, но я не хотела бросить себя к его ногам. Он этого не заслужил.
Я слышала очень много о том, что Даниэль заслужил. Я слышала, что он был никчемным подонком, слышала обещания сделать его жизнь в особняке мэра сущим адом. Эти обещания ничего не значили для меня. Никто бы не испытывал боли из-за неверности Даниэля. Это было бы забыто через пять лет. Поэтому я бы скрывала свою злобу на публике, выпуская ее на свою семью и Катрину.
Но в мою голову пришло видение — Антонио, прикладывающий Даниэля головой о капот автомобиля. Я почувствовала запах крови и услышала треск сломанного носа от удара. Я представила зубы, скрежещущие о металл, его искаженное лицо, и как он сказал, что сожалеет, и Антонио и я, выступающие, как партнеры в попытке найти разницу между его сожалением и раскаянием.
— Почему ты улыбаешься? — спросил он.
Я сменила тему.
— Мы решили, что публичные совместные появления не сработают.
— Я думаю, было бы нормально просто напомнить всем о моей слабости. Но в этом случае, если бы люди увидели, что ты меня простила, то они смогли бы последовать за мной. Я не смогу победить, если что-то не предприму.
Аппетит пропал, я откинулась на спинку стула.
— Я представляю себе полемику в прессе. Еще одна жена политика прощает своего чрезмерно амбициозного мужчину за слабость с другими женщинами. Судить ее. Не судить ее. Она феминистка. Она анти-феминистка. Она — символ для всех нас. Ничего из этого не ударит по тебе, это все падет на меня.
— Я знаю.
— Тебе так повезло, что я не хочу в офис к Брюсу Драммонду.[15]
Воздух вышел из него. Он не шевелился, я заметила, как немного опустились его плечи, и напряжено сжалась челюсть.
— Я даже не могу поблагодарить тебя.
— Мы что-нибудь придумаем.
— Я все равно женюсь на тебе, если ты примешь меня назад.
— Даниэль, действительно…
Он подался вперед, словно от толчка в спину.
15
Имеется в виду фильм «Грязь» (