Я проделывала свой путь через собравшуюся толпу в одиночку, улыбаясь и рассыпая воздушные поцелуи. Дом располагался в Хэнкок-Парк Тюдор, сохраненный и восстановленный по стандартам отеля, как если бы вы хотели попробовать на вкус идею декоратора, завернутую, упакованную и отправленную лично вам.
Я стояла у бассейна с Ютэ Яникс, разговаривая о специях.
— Только сырым продуктам место в Лос-Анджелесе, подающим мясо… — когда Даниэль подкрался ко мне сзади. Глаза Ютэ загорелись, как рождественская елка, и она откинула свои длинные прямые волосы, словно шелковый занавес. В Даниэле определенно что-то было, и это сделало его лидером даже до начала гонки.
— Ютэ, я рад, что вы смогли прийти сюда, — сказал он.
— Вы знаете, я поддерживаю вас. Весь Голливуд поддерживает, можем ли мы сообщить об этом публично или нет.
— Я ценю, что вы здесь как публичное лицо, — его рука нашла мою. — Это даже более важно, чем пожертвование.
Она рассмеялась на несколько децибел громче, чем необходимо.
— Сейчас более, чем когда-либо, да?
Ее взгляд, брошенный на меня, богатую наследницу рядом с кандидатом, подразумевал самые уродливые вещи. Первым и самым опасным было то, что кампания Даниэля была запущена на мои деньги, а теперь он лишился этого.
— Уверяю вас, пожертвования всегда ценились, — моя улыбка могла затмить сам знак Голливуда.
Наш сексуальный инцидент ни разу не был упомянут на этом вечере сбора средств, но в дамской комнате голоса шептали слова поддержки, сочувствия и понимания, хотя другие были явно насмешливыми. Я перестала реагировать на то и другое.
Не дослушав конец разговора, над плечом Ютэ я увидела мужчину в темном костюме. Много мужчин в темных костюмах двигалось вокруг, на некоторых были джинсы, открытые воротники, галстуки по желанию. Он же носил костюм, как женщины носили нижнее белье, усугубляя свою сексуальность, подчеркивая переходы и линии. Давая определение мужественности. Он держал бокал с вином, взглядом разрывая мою одежду и проводя руками по моей коже через всю комнату.
— … но то, что вы собираетесь делать по поводу нелегальными поставками…
— Я буду мэром, а не Богом, — они оба рассмеялись.
Я упустила большую часть беседы, во время пристального взгляда Антонио Спинелли.
— Извините меня, — сказала я своему бывшему и актрисе. — Мне нужно попудрить носик.
Я вошла в дом. Неписаные правила гласили: если вечеринка устраивалась во дворе, гости оставались во дворе. Блуждать в личных пространствах было дурным тоном, но я ничего не могла поделать. Я пошла через заднюю часть кухни, к залу с шерстяным персидским ковром и дверьми из красного дерева.
— Contessa.
У меня не было и секунды, чтобы ответить, он взял мое лицо в руки, и его рот накрыл мой. Я не двигалась. Я не отвечала на его поцелуй. Я только вдыхала запах росы, пропитанной сосной, мокрой земли и тлеющего костра. Он отодвинулся назад, по-прежнему удерживая мое лицо в ладонях, не целуя, но желая.
Антонио протянул руку, проведя большим пальцем по моей нижней губе, просто дотрагиваясь до внутренней влаги рта.
— Я хочу тебя. Я не перестаю думать о тебе.
— Что случилось тогда? — Все мои намерения не нуждаться в нем вылетели в окно. — Ты избавился от меня вчера.
— Я не люблю отвечать на вопросы о себе.
— Я не могу быть с тобой, если я не знаю тебя.
— Ты хочешь меня?
Его дыхание отражалось на моем лице. Я могла бы оттолкнуть его, но его взгляд гипнотизировал меня, и я должна была определиться.
— Да, — прошептала я, прижав голову к стене.
— Давай будем друг с другом тогда. Мое тело и твое тело. Без каких-либо ожиданий. Без вопросов.
Перед тем, как я смогла почувствовать себя оскорбленной, он поцеловал меня жестко, причиняя боль. Его язык попробовал мои губы, зубы стукались о мои, прижимая мою голову к стене. Я ощущала каждый дюйм его тела, тепло, упругие мышцы, щетину на лице, и я сдалась. Внутри меня что-то растаяло, образовав влагу между ног. Я качалась с ним, как на волне, языки танцевали, объединяя наши рты. Я погрузилась в поцелуй, чувствуя вкус вина и пресной воды, ощущая вибрирующий рокот из его горла. Мне казалось, что мои бедра готовы лопнуть от напряжения.
Он со стоном отстранился, оставаясь все так же близко ко мне, его глаза поглощали меня.
— Ты покраснела. И ты чуть-чуть запыхалась.
Я не могла говорить. Я хотела, чтобы он поцеловал меня снова. Мое тело хотело этого. Волоски на руках встали дыбом, как только я подумала об этом.