— Я знаю. Он может отыграться на мне, если захочет, — я наклонилась вперед, сложив руки. — Я знаю, что окружной прокурор собирается получить ордер на обыск casa di tuorlo.
Она посмотрела вниз, похоже, ухмыляясь.
Я продолжила:
— Я не знаю, когда он это сделает. Сегодня вечером, завтра, на следующей неделе. Так что, если ты можешь сообщить об этом Антонио лично, то стоит сделать это как можно скорее.
— Ну, магазин как бы сгорел. И, эээ, я слышала, что дела стали серьезными у некоторых других парней. Другой, гм, группы.
Она была такой неопытной, такой незрелой, я не знала, что чувствовать — угрозу или сожаление, из-за ее наивности.
— Ты кажешься не такой, как по телефону в тот вечер, — сказала я.
Она порозовела.
— Ты запугиваешь меня лично.
— Ну, в моих интересах не создавать тебе неудобств, мне больше нечего сказать, — я взяла свою сумку.
— Подожди, — сказала она. — Ты должна сказать ему лично то, что сказала мне. Я даже не понимаю, о чем ты говоришь. У тебя есть немного времени?
Я? Была ли я уже втянута достаточно во все это? Женщиной, которая воспринимает меня, как угрозу? Хочу ли я домой, в мой пустой лофт? Или начать обзванивать друзей и родственников, чтобы убедиться, что у меня есть чем заняться и куда пойти следующие нескольких дней? Или я хочу побыть в мире Антонио еще час?
— Конечно, — ответила я.
Она ехала вверх по холму в своем Range Rover. Я следовала за ее огнями на неосвещенной дороге. Мы были в нескольких милях к западу от автомобильного магазина. Она остановилась на вершине холма. Бетонная насыпь реки Лос-Анджелес была точно под нами.
— Это? — спросила я.
Ниже были самодельные лачуги, занимаемые бездомными, некоторые были больше похожи на жилища, чем другие. Через реку был лягушатник, но никто не будет ходить по грязи высохшей реки.
— Марина? — я повернулась, чтобы спросить ее, куда мы идем, но осеклась.
Она держала в руках маленький серебряный пистолет.
— Господи Иисусе, — я подняла руки.
— Что ты сделала? — спросила она. — Скажи мне. Что ты сделала, чтобы заставить его любить тебя?
— Он не…
— Ты лжешь. Он любит. Ты сводишь его с ума. Он стал абсолютно сумасшедшим.
— Я ничего не делала, Марина, я…
— Он уничтожил все из-за тебя. Во-первых, он бросил меня, потом он бросил Вито Оливети под автобус. А Бруно? Бруно хороший парень. Но он увидел, что произошло, и попытался проучить тебя, чтобы пробудить какие-то чувства в Антонио. И это было только для примера.
— Он позволил Бруно жить, Марина. Я была там. Он мог бы убить его. У него было собственное мнение на его счет.
— Бруно был приговорен, ты, тупая ирландская сука. Он не мог убить его без согласования с другими семьями Лос-Анджелеса, но он собирался сделать это. Они приехали из старой страны Антонио, чтобы убить его, и теперь я собираюсь спасти его, убив тебя. Причину всего того, что случилось.
Я не знала, как это все на самом деле работало. Я не была из ее мира. Возможно, если она принесет мою голову к Донне Марии Карлони или к тем, кто пришел из старой страны, это помогло бы Антонио. Возможно, заклинание, которое я сплела вокруг него, будет разрушено, и он начнет принимать согласованные решения вновь.
Я отступила назад, продолжая держать руки поднятыми.
— Ты понимаешь, что если убьешь меня, то сядешь в тюрьму? Это то, чего ты хочешь?
— За него я готова, — она выставила руку вперед и направила ее в мое сердце.
Умная девушка, к сожалению. Это было безопаснее, чем выстрел в голову. Ее руки сжались. Я могла бы умереть за секунду. Я не была уверена, что моя рука дотянется, когда я дотронулась до пистолета. Она передвинулась, сгибая локти, и он выскользнул с вспышкой и выстрелом.
Я не почувствовала никакой боли, только давление и пустоту в мыслях. Мир сдвинулся в сторону, затем я услышала еще один треск, и…
Глава 40
Боль вернулась первой, как будто кто-то воткнул острый зажим в мою голову. Потом появились звуки. Шаркающие шаги, металлический стук, короткие смешки, все мужские. Судя по звукам, я находилась в небольшой комнате. И пахло мокрой слипшейся землей.
Мой рот был сухим, я подвигала языком.
— Какое сегодня число? — спросил голос. Его голос.
Я не знала ответа, но открыла глаза. Все было таким размытым, будто перемешано в блендере.
— Как тебя зовут?
— Contessa, — прохрипела я.
— Хорошо.
Я моргнула, крепко зажмурилась и снова открыла глаза. Комната была тесная и низкая, с грязными стенами и потолком. Энцо и Николо прошли мимо, болтая без умолку по-итальянски, а передо мной был…