Глава 2
Менталоскопия внезапно оборвалась.
Я вновь ощутил себя сидящим в классе, а не тем, кто только что сорвался в бездну.
Откуда-то с последних рядов донесся злобный шёпот:
- Туда ублюдку и дорога!...
Учитель Никанор Поликарпович, оставив эту реплику без внимания, начал собственную мысль:
- Класс, в этой записи показаны все типичные ошибки претендентов на инициацию.
И вновь знакомый уже шёпот:
- А чего ещё ожидать от тупого полуквовки!...
На этот раз шептуна поддержало несколько сдавленных смешков.
- Надеюсь, всем вам понятно, что никто не пытался втыкать данному персонажу палки в колеса! - В своей обычной, пафосной манере, продолжил Никанор Поликарпович, как глухарь на токовище, не обращая внимание на происходящее в классе, и сосредоточившись только лишь на себе самом, - Все его подозрения - абсолютно беспочвенны! Вместо того, чтобы постоянно думать о своих детских обидах, недостойных для ученика нашего престижного заведения, с давних пор являющегося образцом дисциплины и славящегося своими достойными выпускниками на весь мир, а так же нелепых домыслах, порочащих честь школы, претендент должен был полностью сосредоточить своё внимание на выживании - ибо это есть наивысшая ваша задача, которую по силам решить лишь вам! Всё другое - контрпродуктивно!
Я прекрасно понимал то, зачем менторы из всего множества смертельных случаев выбрали именно ментальный слепок полукровки. Такие, как Спиннер, до сих пор были бельмом на глазу высокородных.
На сынков из именитых родов этот метод подействовал так, как это и было изначально задумано, то есть безотказно. Они тут же духовно дистанцировались от неудачника, который никогда не смог бы стать для них ровней. В их глазах дерзкий байстрюк получил именно то, что заслуживал.
Что ни говори, а тактика, к которой прибегли менторы, была действенной и почти идеальной - никакого сочувствия к погибшему. Лишь смесь высокомерного презрения и раздражения.
Вот только они просчитались - ведь среди основной массы высокородных был я - такой же бастард, и, как никто другой, понимал то, с какими проблемами приходилось сталкиваться этому подростку за те пятнадцать лет, что тот успел прожить на этом свете. Так что жизнь, борьба и гибель парня с записи вызвали у меня искреннее сопереживание и сочувствие, а его мысли по поводу того, что против него ведут грязную игру - уверенность в том, что именно так оно и было на самом деле.
Эх, Спиннер... Как же много общего было у нас с тобой! Та же ненависть и презрение к пресытившейся знати! Та же гордость и воля к победе! И то же неотступающее гнетущее ощущение того, что весь мир ополчился против тебя...
Никанор Поликарпович ещё несколько минут к ряду, самозабвенно произносил длинную тираду, переполненную лицемерием и откровенной ложью, и же на третьей минуте этого неудержимого словесного излияния меня начало, самым натуральным образом, мутить.
На моё счастье, из коридора донёсся звонок - мой спаситель!
Я, как и ещё полтора десятка подросток, вскочил из-за парты, намереваясь, как можно быстрее, покинуть класс для того чтобы одним из первых оказаться в трапезной, дабы замешкавшись не попасть в длинную очередь из голодных учеников. Однако, грозный окрик старца, уже несколько десятков лет полоскавшего мозги подрастающим поколениям, спутал все планы.
- Стоять!!! Всем сесть за парты и записать домашнее задание, иначе никто не покинет класс.
Лишь многоголосый вздох, скрип лавок, на которые обреченно плюхнулись ученики, а так же шлепки тетрадей на парты, были негласным ответом убеленными благородными сединами учёному мужу.
- К следующему занятию, в своей домашней работе по просмотренной сегодня менталоскопии, опишите и обоснуйте не менее десяти ошибок, допущенных претендентом.
Тут же торопливо и раздраженно по бумаге заскрипели письменные перья из гусиного крыла. В повседневной жизни мы могли пользоваться нормальными шариковыми ручками, но здесь, в стенах альма-матер должны были чтить древние традиции, и неукоснительно использовать данные письменные принадлежности, являющиеся, по авторитетному мнению высших государственных чинов в сфере просвещения, лучшим, из всех возможных, способом привить отрокам аккуратность и любовь к каллиграфии.
Я уже заранее понимал то, что делая это домашнее задание встану перед сложным выбором: оговорить человека, навесив на него всех собак, в виде десяти несуществующих ошибок, и при этом получу высокую оценку; либо напишу то, что действительно думаю, и рискую оказаться пред светлые очи господина директора.
Именно в этот момент мне в голову пришла одна идея, способная нащупать золотую средину между моим искренним порывом и тем заданием, что дал учитель.
К тому моменту, как большинство учеников дописали последние слова, торопливый топот ног, доносящийся из коридора, начал стихать, говоря нам о том, что основная масса учеников уже спустилась в трапезную и теперь нам гарантированно предстоит отстоять в очереди.
Никанор Поликарпович, гаденько улыбнулся в свою седую козлиную бородку, явно понимая то, как нам насолил, и произнес:
- А теперь все свободны!
Теперь смысла торопиться уже не было и разом погрустневшие ученики неспешно покидали аудиторию.
Зато Поликарпыч расцвёл. Ну, ещё бы, делал людям гадость, а самому в радость!
- Никанор Поликарпович, - обратился я преподавателю, - могу ли я найти дополнительную информацию по Спин... Ольгеру Пядилину для того чтобы для того чтобы составить объективную картину.
- Гордей, вы что диссертацию собрались написать?! По моему, в данной менталоскопие очень доступно представлено всё, что необходимо!
- И всё-таки, я настаиваю на доступе к дополнительным материалам, - не отступался я.
Поликарпыч воззрился на меня своим самым недобрым взглядом, на который только был способен, однако я с честью его вынес в течении одной минуты.
- Ладно, - нервно дернув козлиной бородкой, решился Поликарпыч, а затем черкнул на стандартном бланке несколько строк и поставил свой вензель, - Вот допуск в спецхран. Предъявителю сего документа предоставляется вся информация по интересующему вас вопросу, так что не потеряйте, молодой человек!