Глотки, вынужденные глотки, поперхнувшись не раз, едва не захлебнувшись от напора.
Опустил руку с бутылкой. Отстранился в сторону, а затем и вовсе встал.
- За счет заведения, с*ка.
- Что ты ей дал? - едва слышно, обреченно прошептал Сергей.
- То, что и та тварь жрала. Еще немного - и наша царевна сама на стену полезет в мольбе, чтоб хоть кто-нибудь ее... т****нул.
Обмерла я от прозрения.
- Та же, вроде бутер жрала?
Тяжелый вздох Белобрысого.
Скривился.
- Ну, чистого-то больше нет. Так что этой... повезло больше.
- В смысле? - обмер Сергей. - Так там не кокс был?
Ухмыльнулся подонок. Глоток водки. Взгляд на «товарища».
- И даже не герыч.
- Ах, ты... с**ин сын! - рычит от ярости. Сжался, невольно дернулся.
- СТОЯТЬ, С*КА! ...ПУШКА-то все еще у меня, да? - замахал стволом, отчего тот покорно замер. - А будешь нормальный, без этих твоих вые***нов, и тебе она достанется. Правда, после меня. О, смотри, - вдруг взгляд на меня. - Уже, по ходу, начинает плыть. Жарко, да?
Пытаюсь игнорировать, но странные ощущения и дурман в голове начинают творить нечто странное. Задыхаюсь, сердце колотится, что бешенное; бросает в пот и странную дрожь от ощущений.
Глава 9. Тайные желания
***
И хоть все время сражалась я с собой, пытаясь удерживать сознание на плаву, веки все равно тяжелели, и открывать их было все ленивее и ленивее... А дикие, постыдные желания волнами стали накатывать на меня, сжимая, сводя мышцы внизу живота, будоража все тело, накаливая в нем напряжение, возбуждая до предела, взывая к откровенным, бесстыдным плотским утехам. Тело голодно выло, требуя грубого, беспринципного, дерзкого участия. Даже если это будет унизительное, болезненное, грязное властвование и овладение мной...
Приличие не только позорно отступало, но и нагло сметало с собой любые преграды и моральные устои. И чем распутнее, похабнее фантазии - тем сильнее требование всего этого. В голове плыл туман, а жажда ставала все невыносимее и невыносимее, словно для умирающего в пустыне, вот только... не вода нужна, а нечто животное и безрассудное, яростное и первобытное...
Но помрачение отступало - и я делала вдох, полностью осознавая, какие твари меня окружают, и что это влечение - неестественное, и мерзкое...
И вновь прилив - и я уже невольно стону, корчась от настоящих пыток...
Закусывать губы до крови, впиваться ногтями в пальцы, чтоб хоть как-то различать в этом сумасброде, что есть настоящее, а что - нет; болью глушить страсть, разливая капли отрезвляющего адреналина по помутневшей крови.
И вдруг удар. Выбита дверь. Рывок. Вскакивают парни (надзиратели) в испуге - тотчас залетело несколько человек в черных костюмах, бронежилетах и масках, с автоматами наперевес... Молниеносно заломали Белобрысого и Серегу (даже не сопротивлялись), мордой в пол, руки за голову.
Кто-то присел рядом.
Клёмин.
Испуганно уставился мне в глаза:
- Лина, Лина, ты меня слышишь? - схватил за плечи и, осторожничая, встряхнул. Смеюсь, невольно счастливо залилась звонким, больным смехом... облегчения. Но вдруг... этот его, сводящий с ума, аромат, запах; трепетный, обжигающий кожу жар; нервное, в такт моему, надрывистое дыхание; сильные руки; пот, эротично, маняще стекающий по шее; пылкие, влажные губы (невольно облизалась, закатила глаза под лоб и вожделенно застонала) - просто сорвало, вмиг обрушило на меня волну, практически полностью и безнадежно захлестнув дикой, откровенной страстью. Оковы сорваны. Зеленый свет... Мой Клёмин. Угрожающая, решительная пьяная ухмылка в сторону жертвы.
- Что вы, твари, с ней сделали?! - ошарашено рычит. Взгляд куда-то в сторону, назад. - Она под кайфом?!
- Да.
Хохочу счастливо... Неистово сверлю своего героя взглядом, мысленно уже не просто раздевая, а, едва ли не раздирая на части, овладевая им...
- Что именно?! - не унимается, злится, бесится, отчего еще сильнее становится притягательным. Невольно сжимает меня до сладкой боли в своих грубых, могучих ручищах.
- Бутер с какой-то дрянью.
- Когда отпустит?
- Несколько часов, - внезапно рассмеялся кто-то из парней. Узнаю голос подонка... (игнорирую). - Можешь смело пользоваться, ублюдок.
- Уведите их.
Краем глаза улавливаю, как силой заломили и потащили, повели из комнаты избитого Серегу. Словно молнией прозрение, но лишь на миг - разум раненым зверем сгорает заживо в агонии...