– Да вы садитесь. Угощаю, – и он протянул Петуле ложку.
Бонифаций зачерпнул каши, мигом проглотил её и передал ложку Спинозе.
– А ему можно? – забеспокоился незнакомец. – Он, чай, к нашей еде непривыкший. Заболеет ещё…
– Ну что вы! – Витя, обжигаясь, проглотил варево и вернул ложку владельцу. – Я вообще-то каши всякие люблю. А к деликатесам равнодушен.
– Глянь-ка, по-нашему балакает, – удивился усач, разламывая краюху хлеба на три равные части. Одну он оставил себе, а две передал Бонифацию: – На, покорми его. Пусть не думает, что русским хлеба-соли жалко.
– Хлебосольство русского народа известно во всем мире, – поддакнул Спиноза. – Это историческая традиция и научный факт. Начиная с архаических времен, толерантность и пацифизм славян нашли свое символическое воплощение в образе хлеба-соли.
– Растолкуй, чего он хочет-то, – дядька повернулся к Петуле.
– Говорит, что вкусно, – перевёл Бонифаций с набитым ртом.
Ложка переходила из рук в руки. Когда котелок опустел, незнакомец тщательно облизал её, вытер о штанину и сунул за голенище сапога. Потом устроился поудобнее и попросил Петулю:
– Эй, малец, пусть арап расскажет, как у них там живут.
– А чё? – пожал плечами Бонифаций. – Живут как живут. Обыкновенно.
– Ты что? – Спиноза укоризненно посмотрел на Петулю и поправил сначала очки, потом шлем. – Человек вообще никогда не был в нашем времени, ему же интересно. Как учёные и как представители цивилизации мы просто обязаны удовлетворить его любопытство. – Он повернулся к незнакомцу и вежливо поинтересовался: – Вы кто, простите, по специальности? Э-э-э… по роду занятий?
– Солдаты мы, – подкрутил усы дядька. – Из пскопских. Тёркины наша фамилия. Василием кличут.
– Очень рады познакомиться. Это мой друг и ассистент Бонифаций, бизнесмен.
– Ага, – шмыгнул носом Петуля.
– А моя фамилия Корнецов, – продолжал Спиноза. – Виктор. Я, – он скромно потупился, – учёный.
– Да, – уважительно протянул Тёркин, – ты, арап, как я погляжу, шибко учёный.
– Точно! – подтвердил Бонифаций. – Его что ни спросишь – всё знает! Ботаник! Потому его Спинозой и прозвали.
– Мои друзья иногда называют меня именем нидерландского ученого эпохи Ренессанса Боруха Спинозы, – объяснил Витя, чтобы Тёркину было понятнее.
– Много чудного на свете, – философски заметил солдат. – А я в ваших местах никогда не бывал, хоть и поскитался по свету за двадцать пять-то лет службы. А у вас в Африке сколько служат?
– Мне откуда знать? – удивился Бонифаций. – Мы вон где, а Африка – во-он где.
– Вы неправильно поставили вопрос, – мягко поправил солдата Витя. – На Африканском континенте несколько десятков стран. И в каждой из них разные условия и сроки военной службы. Всё зависит от рода войск, от численности армии, от контингента – много от чего. К сожалению, в данный момент я больше ничего не могу сообщить по интересующей вас проблеме.
– Ага, – с пониманием кивнул Тёркин, поднимаясь и беря котелок. – Ну, пойду, что ль, помою…
– Что вы! – засуетился Спиноза. – Мы сами вымоем. Только где?
– Да вон ручей журчит. Чуешь?
По дну небольшого овражка струилась вода. Спустившись по склону, Витя опустил котелок в ручей, тут же вытащил его и заглянул внутрь:
– По-моему, он уже чистый.
– Давай сюда, – Бонифаций выдернул котелок из слабых рук учёного и стал тереть его песочком.
Спиноза тоже набрал мокрого песка и просеял его между ладонями. Руки заметно побелели.
– И рожу заодно умой, – посоветовал бизнесмен. – А то как из печки выпал, не умылся ни разу.
– Действительно, – вспомнил Спиноза о личной гигиене. Он даже, как мог, постарался отстирать халат.
Тёркин подрёмывал возле потухшего костра.
– Чтой-то вы долго, – заметил он.
– Абразивное действие песка… – завёлся было Спиноза.
Солдат открыл глаза и замахал на него руками:
– Свят, свят, свят! Побледнел-то как! Я говорил, занеможешь от нашей пищи!
– Нормальная пища, – успокоил его научный руководитель. – Очень даже вкусная. Это у меня организм такой анемичный. Никогда не бывает румянца. С детства.
Он развесил мокрый халат на ветках, снял очки и протёр их носовым платком. Присел рядом с Тёркиным, снял оранжевый шлем и положил его на траву.
– Так ты не африкан? – разочаровался солдат. – Что ж ты мне голову морочил?
– Да не морочил он ничего, – вступился за друга Петуля. – Ему просто умыться негде было.
– Извините, – потупился Спиноза, – я не хотел вас обманывать.
– Бывает, – махнул рукой Тёркин. – И ты прости, что за арапа тебя принял. – Он вдруг расхохотался. – Это ж надо – живого человека за арапа! И шапка, думаю, у него чудная!