Шум воды усилился. Под ногами сильно захлюпало. У Бонифация промокли кроссовки, и он чертыхнулся.
– Лучше б она налево побежала!
Они шли и шли, продрогли до костей, поочерёдно шмыгали носами, Спиноза уже всерьез беспокоился, не подхватил ли он воспаление лёгких, а дороге не было конца. Мальчики подавленно молчали. И вдруг впереди забрезжил свет.
Не сговариваясь, они прибавили ходу. Побежали. Дыра в каменной стене сияла. То, что хлюпало под ногами, оказалось ручьём. С весёлым журчанием он выбегал наружу.
– Кхе-кхе! Апчхи! – под аккомпанемент Витькиного чихания Петуля облегченно выдохнул.
Над миром занималась заря. Она окрасила розовым светом траву, ручей, деревья и камни. Только лица Спинозы и Петули оставались серыми и осунувшимися. Ребята без сил опустились на мокрую от росы траву и заснули.
… – Жарко, жарко… Не надо меня укрывать, – прохрипел Витя, и Бонифаций проснулся.
Солнце стояло высоко и здорово припекало. Они лежали на берегу реки. По обеим её сторонам высились красноватые каменные холмы.
– Кровь, – бормотал Спиноза запёкшимися губами. – Не ходите туда, пожалуйста…
– Витька, ты чё? – Бонифаций потряс друга за плечо. – Витёк, проснись!
Но Спиноза упорно не просыпался. Он продолжал нести какую-то ерунду и не откликался на призывы. Тут только Петуля заметил красные пятна на Витькиных бледных щеках и догадался пощупать его лоб.
– Температура! – бизнесмен вытащил из кармана белого халата аккуратно сложенный носовой платок, смочил его в ручье и положил на сухое и горячее чело научного руководителя.
Витька на минуту затих, потом опять начал бредить.
Пришлось затащить бесчувственного Спинозу в тень и отправиться на разведку. Поднимаясь по холму, Бонифаций услышал над собой какие-то голоса. Мальчик задрал голову. На самой вершине стояла бревенчатая стена.
– Деревня! – обрадовался Петуля, кубарем скатился вниз, перекинул щуплого Спинозу через плечо и, отдуваясь, полез по тропинке вверх.
– Эй! – постучал он ногой в массивные кованые ворота, и ворота загудели. – Вы, там! Помогите! Человеку плохо!
Поверх стены выросли два островерхих шлема.
– Чего надо! – недружелюбно спросил краснолицый стражник. – Кто такие?
– Пустите! – потребовал Бонифаций. – Свои!
– Свои по домам сидят, – ехидно хихикнул востроносенький напарник краснолицего.
– Не видишь, человеку плохо! – возмутился двоечник. – Открывай!
Руки Спинозы бессильно болтались за Петулиным плечом. Даже сквозь одежду Бонифаций чувствовал жар его щуплого тела и слышал хриплое дыхание.
Стражники переглянулись. Краснолицый замялся. Востроносый перестал хихикать.
– А вдруг они лазутчики полянские? – подозрительно спросил он. – И одеты не по-нашему.
– Тем более, – решил краснолицый. – На княжий двор отвести надо.
Островерхие шлемы исчезли, загремели засовы, и ворота медленно, со скрипом отворились. Когда по бокам встали оба стражника с копьями, Петуля понял: они со Спинозой снова влипли.
Глава 2. Реклама – двигатель прогресса
Чужанин был костлявый, но тяжёлый и очень горячий. Добрыня с трудом тащил его по лестнице. Сзади брата нетерпеливо дёргала Малуша:
– А это кто? А это кто?
– Полянин, – коротко ответил Добрыня.
– Раненый? – Малуша с опаской потрогала твёрдую блестящую шапку. – Ну и пускай бы помирал себе.
Юноша даже остановился.
– Думай, что говоришь, сестра. Большая уже.
– Но он же недобрый, – не отставала девочка. – Они же, поляне, аки звери живут. Спят в Киеве на деревьях, рожи не моют, едят все нечисто, а девиц умыкают и держат в клетках! А еще мне нянька сказывала, – Малуша оглянулась и добавила страшным шёпотом, – у них сзаду хвосты растут!
Спиноза на руках у Добрыни застонал.
– Язык без костей! – прикрикнул юноша на сестру. – Растут, не растут – всё едино. Недужный он. Лечить надо. Поди прочь!
Малуша обиженно скривила губы, но ослушаться брата не посмела. Она начала спускаться по лестнице, на каждой ступеньке останавливаясь и приговаривая:
– Сам поди! Вот я батюшке скажу, что ты хвостатого полянина к бабке понёс, а меня прогнал! Ужо он тебе всыплет!
Добрыня, наконец, поднялся в высокий терем и вошел в покои бабки Радуны. Старуха, как обычно, сидела у окна с прялкой в руках. Юноша положил чужанина на широкий коник с периною и укрыл одеялом, подбитым заячьим мехом. Не отрываясь от работы, бабка взглянула на хворого:
– Должно, помре.
– Нет, – возразил Добрыня. – Дышит пока.
– Да уж вижу – не жилец. – Радуна неторопливо отложила веретено и подошла к постели. – Сгорит в одночасье, – убеждённо добавила она, трогая бледную, почти прозрачную руку Спинозы.