– Видел я послов древлянских, – вмешался Асмуд. – И разговор их слышал с княгинею. Вот так она сказала: «Для меня великая честь пойти за вашего Мала, но не сниму вовек вдовьих одежд. Так князю и передайте. Пусть не гневается». И баню им велела истопить. И пир в их честь устроила. И проводила с почётом…
– Да где же они? – Калина демонстративно покрутился вокруг себя. – Что-то не видать.
– То нам неведомо, – ответил Асмуд. – Вы лучше своего верного человека приведите. Откуда у него такие сведения?
Птицеслав отдал распоряжение, и в шатёр ввели древлянского отрока.
– Как звать тебя? – спросил Мал.
– Беляй, – ответил отрок.
– Слышал княгинин ответ?
– Нет, сам не слышал.
– Видел, как послы в бане сгорели?
– Сам не видел.
– А от кого узнал?
– От Ярка. Побратима моего, полянина.
Вызвали в шатер киевского Ярка.
– Названый мой брат напился и в драку полез, – объяснил тот. – Меня гридни заругали. Вот его и спровадил. А про баню сказал, чтоб спужать.
– Прости, княгиня, – молвил Мал.
– И ты прости меня, князь, – молвила Ольга.
Они обнялись и обменялись троекратным поцелуем.
В шатёр принесли мёд. И тут же, за столом, Мал с Ольгою договорились породниться. Малушу объявили невестой Святослава, а Добрыню, чтоб приглядывал за сестрёнкой, решено было отправить в Киев учиться ратному искусству у знаменитого воеводы Свенельда.
Пирование было в разгаре, когда прискакал на взмыленной лошади гонец.
– Хазары наступают! – крикнул он и замертво свалился на землю.
Глава 11. Муки творчества
Атака хазар была отбита. Русские дружины возвращались по домам: Мал в Коростень, Ольга – в Киев. Потери в полянско-древлянском войске были незначительные – ни одного убитого и раненого. Лишь четверо пропали без вести: невесть откуда появившиеся чужестранцы да бронзовый идол, которого поначалу приняли за Перуна. О них быстро забыли, только на княгиню порой нападала странная задумчивость и она удалялась в свои покои беседовать со святым человеком, который совсем недавно появился в здешних местах.
А хазарская столица гудела слухами. С небывалой добычей возвращались из похода воины. Они вели в полон бронзового русича, и золотого русича, а еще чудного волхва и багатур-деву.
Связанные между собой пленники понурой вереницей брели по дороге. Одного только Пушкина уложили в телегу и прикрутили к ней массивными цепями.
– Неразумные хазары, – бормотал себе под нос поэт. – Неразумные…
– Александр Сергеевич, – успокаивал его Спиноза, – зато вам предоставляется блестящая возможность ближе познакомиться с бытом и нравами исчезнувшего народа, о котором вы писали. Помните, как там у вас: «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам. Их села и нивы…» Кстати, – огляделся он. – Где же нивы?
И правда: на всем пути они не встретили ни одного возделанного клочка земли. На обширных пастбищах паслись тучные стада крупного, рогатого и мелкого скота, а также табуны лошадей.
– Досадная неточность, – заметил поэт. – Впрочем, мало ли у меня досадных неточностей?
– Вы про какого Олега? – загремел браслетами Рюрикович. – Который из Киева?
– Ты, я вижу, времени даром не терял! – приятно поразился Спиноза. – Увлёкся русской историей, да, Бонифаций?
– Ты чё? – насторожился Петуля. – У меня чистая коммерция. Просто мужик у меня знакомый есть, Вещий Олег. Мы с ним в Стамбул за товаром ходили.
– Ещё одна временная петля! – Витя сдунул муху с кончика носа. – Когда же ты успел переместиться еще лет… э-э… э… на…
– А чего мне перемещаться? – клацнул гривнами бизнесмен. – На месте сидел. У меня ж фирма. А Олега этого я во сне видал. Ничего мужик, деловой.
– Везёт же тебе, Петуля, – завистливо протянула Катя, – а я никогда сны не вижу.
Спиноза сильно заволновался:
– Катя, ты не понимаешь… У Бонифация в экстремальных условиях включилась генетическая память, и он увидел то, о чём не имеет ни малейшего представления! Когда вернёмся, друг, надо обязательно пойти в Академию нанотехнологий и заняться изучением твоего мозга!
Рюрикович испугался:
– Я им лучше свой ум… это… после смерти завещу. Мне голова ещё пригодится.
У стен Итиля пленников встречала толпа любопытных. Раздавались гортанные крики на незнакомом языке. Особый интерес у хазар вызвали Пушкин и Спиноза. Самые смелые норовили подскочить поближе и потрогать их. Витя всё время хихикал: во-первых, боялся щекотки, во-вторых, радовался такому непосредственному знакомству с хазарами.
– Очень приятно, очень приятно, – кивал он оранжевым шлемом во все стороны. – Благодарю за внимание.