– Во, доставучие! – жаловался Петуля Гераклу, когда особо назойливые хазары трогали руками его добро.
К счастью, царский дворец был недалеко. Сотня воинов с трудом подняла Пушкина с телеги и поставила на ноги. С Петули грубо сорвали всё, что он нажил честным бизнесом. Пленников ввели в большой зал, где стояли два трона. На тронах сидели цари. Один – необъятных размеров, розовощекий с длинными пшеничными пейсами и довольно приятным лицом. Второй был маленький, щупленький, с толстыми губами, бритый наголо. Оба царя душевно улыбались и что-то долго говорили на непонятном языке. Затем они замолчали.
– И мы очень-очень рады, – Спиноза поправил очки связанными руками. – Май нейм из Спиноза, – он перешел на английский, чтобы хазарам было понятней. – Ай эм скулбой. Зе й а май фрэндз: Петуля энд Геракл. Ши из э гёрл. Энд ит из зе грэйт рашен райтер Александр Сергеевич Пушкин.
– Мы это… по коммерческим делам, – обиженно добавил Петуля.
Цари снова улыбнулись и хором сказали по-русски:
– Это карашо. Мы вас немножко будет казнить. Секир-башка, – и ребром ладони они синхронно полоснули себя под подбородками, не переставая улыбаться.
– Как это – секир-башка? – возмутился Бонифаций. – Мне нельзя секир-башка! Родители в Турции ка-ак узнают!
– Это несправедливо! – поддержала его Катя. – Мы дети! А вы нарушаете!
– В самом деле, ваши величества, – авторитетно заявил Спиноза. – Согласно международной конвенции о правах ребенка, вы нарушили статьи 3–18 и 20–32.
– Карашо, – заявили цари. – Мы вас будет скоро-скоро казнить, без пытка. Закону мы не нарушать.
– Господа, побойтесь бога, – Александр Сергеевич склонил голову и укоризненно посмотрел на властелинов. – Отпустите детей. Они ничего дурного не сделали.
– Ты вообще молчать, чугун-башка, – улыбнулся толстый.
– Извините, – вмешался научный руководитель. – Но вы совершаете непростительную ошибку. Во-первых, Александр Сергеевич отлит не из чугуна, а из бронзы. Во-вторых, как великий поэт он посвятил бессмертные строки вашему хазарскому народу. Благодаря ему о вас узнал весь мир.
– Рекламу сделал! – вступился за Пушкина Петуля. – А вы…
– Что есть «строки»? – спросил худой.
– Имеются в виду стихи, – объяснил Витя.
– Их ещё учить задают, – подсказал Бонифаций.
– Мороз и солнце, день чудесный, – неожиданно для себя вспомнила Катя.
Ребята с надеждой посмотрели на Пушкина.
– Стихи – это то, за что секир-башка, – подвёл итог поэт.
– Говорить стихи про хазар, – потребовали цари.
Спиноза откашлялся и с выражением прочел наизусть «Песнь о вещем Олеге».
Цари перестали улыбаться.
– Ты что?! – одёрнул Рюрикович Спинозу. – Кто тебя за язык тянул?
Цари тихо переговаривались между собой.
– Простите, друзья, – Александр Сергеевич грустно посмотрел на ребят. – Кто знал, что так получится?
– Бедная мама, – вздохнула Катя. – Как она останется без меня?
– Мы решить, – объявил толстый, – строки – не есть карашо. Но есть складно. И есть вкусно для ухо. Ты, – он показал на памятник, – сломать эти строки, весь мир – забыть эти строки. Ты делать другие строки. Казар – есть карашо. Олег – не есть карашо. Конь – есть очен карашо. Змей есть очен-очен карашо! Не сделать другие строки – секир-башка утром.
– Но позвольте, – забормотал Спиноза. – Классика… Бессмертный памятник…
– Я согласен, – быстро сказал памятник.
Пленных бросили в глубокое подземелье. По углам шуршали страшные мыши, а пауки плели свою паутину. Из-за этого Витя нервничал, и поэтическое творчество давалось ему с трудом. Зато все остальные наперебой предлагали Пушкину свои варианты.
– Пошел деловой сегодня Олег отдать свои вещи хазарам… – Петуля поскрёб затылок. – Поля, корабли, города, даже щит… Он все отдает им задаром!
– Нескладно получается и рифма не везде, – забраковала Геракл.
– Зато по делу, – защищался Рюрикович. – Сама придумай лучше!
– Да я, если хочешь знать, уже сочинила. – Катя закрыла глаза и с завываниями прочла:
– Как ныне сбирается вещий хазар
Заехать плохому Олегу.
Нанес он противнику мощный удар,
Заплакал Олег и забегал.
– Да… в рифму, – вынужден был признать Петуля Катино поэтическое превосходство.
– Если постараться, – всё можно сделать, – скромно заметила девочка. – Правда, Александр Сергеевич?
– Не мешай, – Пушкин дремал на холодном полу. – Я думаю.
– Действительно, Катя, – поддакнул поэту Спиноза. – Вдохновение требует уединения и сосредоточенности. И в литературе, и в науке.