Женщина автоматически поправила шапочку на голове и разгладила фату.
– Маладой – да. Хароший – да, – подтвердила она. – А Стёпка мэня бросыла.
– Куда бросила? – Петуля, как и незнакомка, сел по-турецки. – В воду, что ль?
Девушка метнула на него взгляд из-под длинных ресниц.
– В воду я сам сэбя бросыла, – объяснила она. – А Стёпка мэня совсем-совсем бросыла. Тэперь она Настька любыт.
– Вот в чём дело! – догадался памятник. – Любовный треугольник. И наша красавица оказалась третьей лишней.
– Настька лишний! – обиделась красавица. – Простой дэвка, немытый… А я – княжески дочь. Ой-ёй-ёй! Зачэм я Стёпка повэрил? Зачэм от папка-мамка ушёл? Зачэм родина оставил? Ай-ай-ай! Шемаха! Шемаха!
– Вы, сударыня, персиянка? Попали в плен?
– Сам из дома ушёл, – не дожидаясь приглашения, незнакомка двумя пальчиками взяла рыбину, отщипнула и отправила в рот малюсенький кусочек. – Повэрил и ушёл. Стёпка шубы дарыла, шапки дарыла, цацки дарыла… – женщина в сердцах сдёрнула с шеи ожерелье и бросила его в костёр. Перламутровые бусинки блеснули и раскатились по красноватым углям.
– Не-ет! – Петуля бесстрашно бросился в огонь. – Это ж таких денег стоит!
– Зачэм мнэ дэнэг? – персиянка стянула с пальца рубиновый перстенёк. – Мнэ нэ нада дэнэг!
Двоечник быстро выхватил у неё перстень и напялил себе на мизинец.
– Мнэ нада любов, – доверчиво сказала ему персиянка и протяжно всхлипнула.
– Ну полно, полно, – успокаивал её Пушкин. – Вы ещё будете любить и не раз. И недостатка в поклонниках, поверьте, никогда не почувствуете.
– Ага, – кивнул Рюрикович. – Вы такая… э-э-э … гламурная.
– Ты так думать? – кокетливо улыбнулась ему княжна. – Ты хорошая. Как тэбэ имя?
– Он Пушкин, – уважительно показал бизнесмен на статую. – А я Бонифаций. Петуля, значит.
– Пэ-ту-ля! – пропела незнакомка. – А я Шаганэ.
– Тоже красиво, – оценил Рюрикович.
– Хочиш, я тэбэ спою, – неожиданно предложила женщина, – а, Пэтуля-джан?
Не дожидаясь ответа, она поднялась и легко, почти не касаясь земли, закружила вокруг костра, выделывая руками кренделя:
– Стэп да стэп кругом, ай-яй-яй,
Путь далёк лэжит…
– Там, в степи глухой, – подхватил ломким баском Бонифаций, – помирал ямщик!
– Браво, браво! – зааплодировал Александр Сергеевич. – Неплохой, право же, дуэт сложился!
Перевалило за полночь. Персидская княжна сладко дремала у огня, набросив на плечи Петулину куртку. Бизнесмен то и дело заботливо поправлял её на женщине. Спать он не решался. Кто её знает, эту иностранку, вдруг она снова решит утопнуть вместе с его запасом пушнины?
– Вот неожиданность, – посетовал поэт, кивая на Шаганэ. – И довольно некстати. Как с ней поступить? Не бросать же здесь, в самом деле…
– Ага, – усилием воли Рюрикович отгонял от себя сон. – Может, её домой послать, в Персию ихнюю?
– Шемаха, Шемаха, – бормотала во сне красавица. – Вах! Вах!
– Бах! Бах! – постреливали в огне последние жемчужины.
На берег равнодушно набегали волжские волны.
Глава 3. «Не видать тебе подарка…»
Не открывая глаз, Бонифаций протянул руку и пощупал Шаганэ. Пушнина была на месте. Персиянка хлопнула длинными ресницами:
– Петуля-джан! Ку-ку!
– Ку-ку, кукареку, – отозвался Рюрикович, стаскивая с неё куртку.
– Княжна явно благоволит к тебе, брат, – заметил Александр Сергеевич.
– Жэниться хочу, – подтвердила Шаганэ и пощекотала травинкой бизнесменский нос.
Уши у Рюриковича зарделись.
– Я, это, не могу… – стал оправдываться он. – У меня уже есть… Малуша…
– Вах-вах, – закручинилась шемаханская княжна. – И ты мэнэ бросыла, Пэтуля-джан.
Её лицо страдальчески сморщилось. На длинные ресницы накатила слеза.
– Ради бога, сударыня, – торопливо сказал Пушкин, – без сцен. И, прошу вас, больше не надо топиться.
– Чё рассиживаться? Пошли, – бизнесмен поднялся и потопал по берегу. Закутавшись в фату, Шаганэ засеменила следом.
Вся компания двинулась вниз по течению и очень скоро вышла к большому селу с пристанью, у которой покачивались на привязи суда. Увидев обрыв над Волгой, Шаганэ снова взрыдала:
– Здэсь мэнэ Стёпка бросыла! Ай-яй-яй!
На шум из сторожки выглянул сгорбленный старичок.
– Чего надо-ть? – дружелюбно спросил он.
– Здравствуй, брат, – начал было Пушкин. – Не подскажешь ли…
– Чур меня! Чур! – с неожиданной прытью дедок заскочил обратно и захлопнул за собой дверь.
Александр Сергеевич постучал в окошко:
– Мне бы только справиться…