– Ур-ра! – крикнул народ.
– Александр Сергеевич! – рванулась к памятнику Геракл.
– Катрин! Виктор! – Пушкин пожал ребятам руки.
– Ура! Ура! – откликнулась толпа.
– Молодцы, много наторговали, – похвалил Разин, глядя на мешки с золотом и серебром.
– Вот, Степан Тимофеич, Спиноза, а вот Геракл, – представил друзей бизнесмен.
– Очень приятно! – заулыбался Стенька и поцеловал Катьке руку. Президенту он поклонился до земли, а Спиноза кивнул ему оранжевым шлемом.
– Садитесь, что ли, – Разин трижды хлопнул в ладоши, и тут же принесли еще три трона. – В ногах правды нет.
– Какой вы красивый и сильный, – Геракл с уважением пощупала бицепс Стеньки Разина.
– Мерси за комплимент, – обрадовался атаман. – За доброе слово вот тебе подарок, – и накинул на плечи девочки норковую шубу.
Витя поправил очки.
– Для мужчины красота – не самое главное, – ревниво заметил он. – Степана Тимофеича, насколько мне известно, народ вообще не за красоту полюбил. Видишь ли, Катя, Разин поднял на борьбу со злыми эксплуататорами пять тысяч крестьян. Были там и вольные казаки. Люди с удовольствием шли к нему в отряды. Многие города и крепости добровольно сдавались атаману. Да что говорить – даже солдаты царской армии переходили на его сторону. – Спиноза перевёл дух, набрал в грудь побольше воздуха и продолжал: – Представь себе, Катя, что ни один из других предводителей крестьянских войн не был таким интеллектуалом и не знал столько языков.
– Верно говоришь! – Степан Тимофеич встал и расправил плечи. – До всего своим умом дошёл! Языки давались мне с трудом, но восемь из них я выучил. Вот спроси меня что-нибудь по-калмыцки, татарски, турецки или, скажем, по-персидски?
– Но… – смутился научный руководитель. – Я не знаю… Разве что английский… А впрочем… – он немного подумал и сказал на неизвестном Петуле языке: – Ким бурда чорбаджи?
– Я! – стукнул себя в грудь Разин. – Я здесь хозяин! Жалую тебе шубу со своего плеча!
И он с плеча сбросил на Спинозу шубу. Витьке она оказалась великовата: из неё торчала только верхушка оранжевого шлема.
– Мне тут стих сочинился, – с нескрываемой завистью сказал Пушкин. – Я пришёл к тебе с приветом. Рассказать, что солнце встало. Что оно каким-то светом по чему-то там затрепетало! – с выражением прочёл он и выжидательно посмотрел на атамана.
Разин смахнул непрошеную слезу.
– Хорошо сочиняешь, складно! В римфу! – и скинул с себя ещё одну шубу. – На, носи на здоровье!
Петуле, конечно, стало обидно, что он один остался без шубы. К тому же шкурки все распродал, и не из чего теперь будет шить, если вдруг нагрянет зима. Но виду он не подал. Просто поскрёб затылок.
Однако Разин про товарища своего не забыл.
– А тебе, Петуля, как ты есть такой же, как когда выбил мне зуб, шубу жалую особую. – Он залез под трон, вытащил оттуда чемодан и достал из него новую импортную дублёнку с ярлыком. – Носи и помни.
– С научной точки зрения, – голос Спинозы из-под шубы звучал глухо и неразборчиво, – Петуля за два дня перенёсся на несколько десятилетий вперёд. Такое бывает, Степан Тимофеевич. В современной науке это явление называется «синдром временной петли».
– Молодец, – атаман погладил Спинозу по шлему. – Я б тебе и шапку подарил, да у тебя своя есть. – Он снова обернулся к Бонифацию: – А что, друг Петуля, ты собираешься делать с этим золотом и серебром?
– Ну… – задумался Рюрикович.
– По-честному их делить нельзя, – решил Разин. – Это ж не награбленное, а чистая прибыль от торговли. Предлагаю, чтоб деньги не потерялись и не растратились попусту, надёжно поместить их в клад.
Он взял лопату и сказал:
– Пошли.
Путаясь в шубах, ребята с трудом тащили мешки. Они вышли из Астрахани, миновали ещё два-три города и попали в глухой тёмный лес.
– Вот заветный бугорок, – показал Разин. – Здесь никто не найдёт. Копай, ребята!
Все дружно взялись за работу и вырыли довольно большую яму. У одного лишь Александра Сергеича не было лопаты, и он просто отгребал землю шляпой-боливаром. Клад сложили в большие сундуки, которые случайно обнаружились в кустах, и зарыли.
– Место запомни, – посоветовал Петуле атаман. – Вот тут большая сосна с обломанным сучком, вот тут камень, там течёт Волга-мать, а над ней Настина гора. Рядом устье Большого Еруслана и город Саратов.
Когда они вернулись в Астрахань, было уже поздно, и над главной площадью звёздами рассыпался салют. Все снова сели на троны, и народ опять стал их приветствовать. Тут на коне приехал мужик в богатой одежде. Он слез с лошади и представился:
– Главный здешний воевода Прозоровский.