– Я тебя в порошок сотру! – заорал Соловей из своего гнезда. – Это я тебе говорю, лупоглазый! Тягаться со мной вздумал, мозгляк?!
– Нет, я с тобой потягаюсь, – пообещал Муромец, засучивая рукава и берясь за ствол дерева.
– Слышите! – крикнула разбойнику девочка. – Немедленно прекратите оскорбления!
Но Соловей продолжал бесноваться. Он показывал Спинозе язык и кидался в него крупными желудями. Геракл разозлилась и нанесла противнику ответный удар шишкой.
– Ой! – Соловей схватился рукой за правый глаз и скрылся в дупле.
Дуб перестало трясти.
– Что же вы заткнулись? – съехидничала Катя. Она взяла Спинозу под ручку и громко сказала, чтобы слышал Соловей: – Витечка, какой ты неуязвимый! Видишь, что случается с теми, кто хочет тебя обидеть! А теперь поедем, Витя, в Киев. Напрямик.
И она пошла прямо на дуб, таща за собой Спинозу.
Дуб тоже двинулся. Но не им навстречу, а наоборот.
– Бросьте ваши дешёвые штучки, – презрительно уронила девочка. – Разбойник называется…
Дерево накренилось и легло горизонтально.
– Так нести удобнее, – объяснил Муромец, поправляя ствол на плече.
С дубовых корней падали комья земли.
Глава 5. Не хочу жениться!
– Не тяжело вам, Илья Иванович? – заботливо спросила Катя. – Давайте помогу.
– Ничаво, – махнул богатырь дубом. – Рази ж это ноша?
– Я читал, Катя, – Спиноза поправил очки, – что многие великие люди увлекались посадкой дубов. Приедут куда-нибудь – и сразу саженец в землю, чтобы память о себе увековечить. Вот, например, насчитывается около сотни дубов Пушкина. Причём, любопытный научный факт: они растут даже там, где Александр Сергеевич никогда не бывал. Наверное, Катя, всё дело в опылении и желудях…
– Да ну, – не поверила девочка. – Разве можно посадить что-то издалека? И потом, при мне Александр Сергеич никаких деревьев не сажал. Разве что они с Петулей сейчас занялись дубоводством…
– Увы, – грустно кивнул научный руководитель. – Не исключено, Катя, что они решили, будто мы погибли. И может быть, именно в этот момент в память о нашем общем прошлом разбивают где-нибудь именную дубраву… Простите, Илья Иванович, а вы где хотите привить этот саженец?
– Да в воду брошу, – объяснил Муромец. – Как речку увижу – так и брошу. Для запруды…
– Прямо с живым Соловьём? – изумилась девочка.
– А чаво с ним церемониться! – Илья тряхнул дубом. – У, злыдень! Людей небось не жалел.
– Илья Иванович, – заволновался Витя. – Мы должны быть гуманистами и бережно относиться к генофонду. Феномен свиста представляет немалый интерес для науки. Его изучать надо… Прошу вас, – Спиноза прижал ладони к груди, – не бросайте его в воду!
Муромец глубоко задумался.
– Чаво ж я тогда Соловья даром тащу? – пробормотал он себе под нос, скинул с плеча дерево, и из дупла посыпались наземь палицы, копья, сабли, кистени, кольчуги, шлемы и прочая мелочь. Последним, со стонами и охами, весь в синяках и ссадинах, вывалился сам Соловей Разбойник.
– Уберите его! – дико взвизгнул Одихмантьев сын, завидев оранжевый шлем.
Илья схватил разбойника за шиворот и потряс им в воздухе. Коротенькие ножки беспомощно болтались над «Харлеем».
– Ух ты, змей поколодный! – с горечью сказал Муромец. – Такой сморчок, а столько народу положил! Срублю-ка я твою поганую голову! Не свистать тебе по-соловьиному! – Богатырь подобрал с земли меч и взвесил его на ладони.
Разбойник закатил подбитый правый глаз. Лицо его посерело. Он приготовился умирать.
Свистнул в воздухе клинок. Катя отвернулась.
– Эх, – с досадой вздохнул Муромец. – Легковат для моей руки.
Он отбросил меч и порылся в груде ржавого металла, не выпуская разбойника.
– Не тяни, – прохрипел Соловей. – Руби сразу!
– Не торопися, – миролюбиво ответил Муромец. – Помереть завсегда успеешь.
– Илья Иванович! – вмешался Спиноза. – Вы неверно меня поняли! Паразвуковые способности надо изучать на живом объекте, а не на трупе!
– Тьфу ты! – сплюнул богатырь. – Сказал бы сразу. Забирай пса ентого и делай с ним, что хошь. Хоть режь, хоть ешь… – он швырнул Соловья под ноги Спинозе.
– Нет! – заверещал разбойник. – Только не это! – он подполз к богатырю. – Лучше убей меня, но не отдавай кудеснику для опытов! Руби мою головушку! – и Одихмантьев сын уперся лбом в старый пень.
– Прекратите, мужчина, – Кате надоела эта истерика. – Служить науке полезнее, чем ходить с отрубленной головой. Если бы изучали мои способности, я бы не сопротивлялась, а наоборот, очень радовалась.
– Соловей Одихмантьевич, – Спиноза пытался оторвать разбойника от импровизированной плахи. – Мы с вами поедем в Киев, крупный культурный и научный центр, вас покажут известнейшим учёным вашего времени… Там вы в полной мере сможете проявить свой талант. Ну, не надо плакать, – и он ласково погладил злодея по голове.