– Соглашайся, а то убью, – пошутил Муромец, примеривая кольчугу.
Феномен быстро убрал голову с пня.
– Не знаю, что и сказать, – разбойник завертел правым глазом. – И тут смерть бесславная, и там погибель верная… Тут хоть от богатырского меча, а там от бабы Науки…
– Ну что вы, Соловей Одихмантьевич, – поспешил успокоить его Витя. – Наука – это не женщина. Это отрасль человеческой деятельности. Она всё изучает.
– Да, – подхватила Катя. – Наука – это такая штука, которая всё объясняет.
– Будет тебе вперёд наука, – усмехнулся Муромец, уже одетый в богатырские доспехи. – Хватит торговаться. Полезай в мешок.
Разбойник с видом невинной жертвы дал себя упаковать, а Илья приторочил мешок с паранормальным явлением к седлу, которое тоже нашлось среди Соловьиного добра.
Лес заметно поредел, и скоро путники вышли в чистое поле.
– Потешиться, что ль? – Муромец подбросил палицу правой рукой и, когда она вернулась из-под облаков, подобрал её левой.
– Круто! – восхитилась Катя и метнула копьё, тоже конфискованное у Одихмантьева сына. Копьё долетело до противоположного края поля и не вернулось.
– Надо было вверх кидать, – запоздало сообразила девочка. – Сейчас сбегаю, принесу.
Она скрылась в высокой траве.
– Как правило, патологические нарушения возникают парно, – размышлял вслух Спиноза. – Значит, у Соловья Одихмантьевича могут обнаружиться и другие экстраординарные явления…
– Что-то девки нашей не видать, – встревожился Муромец. – Сколько копьё-то искать? Кабы чего не случилося…
Он пришпорил Бурку и пересёк луг. Не прерывая размышлений, Спиноза трусцой побежал за богатырём.
– Йа-а-а! Ух! Ой-ой-ой!
На траве в тесном борцовском объятии катались двое. По светлым растрёпанным волосам и кроссовкам Витя узнал Геракла. Илья Иванович торопливо спешился. Но Кате не понадобилась его помощь. Она ловко вывернулась и уложила противника на обе лопатки.
– Сдаюсь, – прохрипел распростёртый на земле курносый парень.
– Молодец, девка! – восхитился Муромец.
– Да уж, – прохрипел курносый. – Шибко удалая.
– А нечего было, – Геракл выпустила парня и отряхнула руки. – Сам первый начал.
– Всё равно на тебе не женюсь! – парень тоже поднялся и вызывающе посмотрел на девочку.
Спиноза насторожился.
– Очень надо! – возмутилась Катя. – Дурак какой-то! Утячий нос! То драться лезет, то жениться отказывается…
– Чаво пристал к девке? – вмешался Муромец. – Не хошь – не женись.
– Правда? – обрадовался парень. – Ты, девка, правда за меня не пойдёшь?
– Я вообще замуж не собираюсь, – с достоинством ответила Катя, глядя на научного руководителя. – После школы поступлю в академию спорта. И стану тренером какой-нибудь сборной.
Витя облегчённо вздохнул. Утячий нос тоже.
– Хорошо-то как, – сказал незнакомец. – А то, понимашь, куда ни кинься – поляницы одни. Я уж и бороться с ними уморился. Дерутся как бешеные – больно замуж хочется. И всё угрожают: не женишься, мол, на ладонь положу, другой прихлопну, сделаю, мол, из тебя овсяной блин. Я уж стараюсь через деревни не проезжать, всё больше лесами да чащами. А тут смотрю – девка с копьём. Ну, думаю, опять. Дай-ка врасплох наскочу, пока жениться не потребовала.
Илья Иванович расхохотался. Геракл протянула курносому руку:
– Катя Волосюк, очень приятно. А поляницы – это кто?
– Добрыня, – поклонился парень, – Никитич сын. А поляницы – это девки такие богатырские. Дерутся дюже хорошо, навроде тебя. У нас их тут видимо-невидимо.
– Добрыня! – вдруг вскинулся Спиноза. – Вы, простите, не родственник древлянского князя?
– Рязанский я родом, – покачал головой Утячий нос. – Боярский сын.
– Извините, ошибся… Вы просто тёзка одного моего знакомого княжича.
– Бывает, – Добрыня тряхнул руку Спинозы и поклонился Илье. – Из каких богатырей будете?
Илья поиграл плечами:
– Из муромских. Вот в Киев идем в дружину княжескую поступать. А звать меня Илья Иванов сын.
– Правда? – изумился Никитич. – Неужто тот самый?
– Чаво про меня слыхал? – насторожился Муромец. – Не известные мы никому…
– Ну как же! – расплылся в улыбке курносый. – Нешто не ты Соловья-разбойника одолел?
– Нет, – отказался от чужой славы Илья. – Это вон они, – он указал палицей на ребят.
– Ну что вы, право, Илья Иванович, – Витя застенчиво поковырял ногой траву. – Мой скромный вклад… – он поправил оранжевый шлем.