За кров и стол Спиноза расплачивался с ван ден Энде преподаванием в его маленькой частной школе. Он также не упускал возможности учиться самому: совершенствовал латынь и греческий, быстро наверстывал свое отставание в математике, познакомился со схоластическими взглядами Аристотеля. Примерно в это же время он начал изучать комментарии к Аристотелю выдающихся еврейских ученых, Моше бен Маймона (нам он больше известен как Маймонид) и Хасдая Крескаса из Сарагосы (большинство о нем вообще не знает). Крескас придерживался мнения, что материя вечна, а акт Творения представляет собой просто наведение порядка – эта теория оказала серьезное влияние на философию самого Спинозы.
По вечерам ван ден Энде знакомил Спинозу с последними работами Декарта, которые произвели революционный переворот в философии. Жесткая механистическая модель, описывающая устройство вселенной, окажет решающее влияние на взгляды Спинозы, хотя он и проигнорирует субъективную составляющую философии Декарта (которая в первую очередь и делает ее революционной). Вероятно, именно в это время Спиноза прочел труды Джордано Бруно, великого представителя свободного духа и оригинального мыслителя XVI в. Присущая Бруно поразительная смесь оккультных идей и передового научного мышления привела к тому, что его отлучили от церкви как протестанты, так и католики (которые, помимо всего прочего, сожгли его на костре). И снова Спиноза проигнорировал удивительные по своей оригинальности аспекты его философии (а также фантастическую черную магию), но принял метафизическую идею о бесконечной и пантеистической вселенной. Спиноза последовательно усваивал разнообразные ингредиенты, которые в жаркой печи его интеллекта превратились в непревзойденное философское изделие, бесконечно сладкое, с аппетитными философскими «вишенками», со «сливами» наблюдений в густом теологическом креме, с прослойкой из «марципанизма», покрытое твердой глазурью геометрии и увенчанное единственной горящей свечой своей уникальности. (Чуть позже мы узнаем, каково оно было на вкус.)
Тем не менее в этот период своей жизни Спиноза увлекался не только философией. Говорили, что он влюбился в Клару Марию, дочь ван ден Энде. Судя по портретам и описаниям, в зрелые годы Спиноза должен был производить странное впечатление, но в юности эта манерность гения почти наверняка еще не пробудилась ото сна. Современники говорили, что он был невысок, со смуглым лицом и черными курчавыми волосами. Один из них утверждал, что «по его внешности можно было сразу узнать потомка португальских евреев», другой говорил, что у него лицо «сефардского гранда».
Клара Мария ван ден Энде преподавала классическую литературу и музыку в отцовской школе. По свидетельству одного источника, «она не была красавицей, но обладала острым умом, озорным юмором и большими способностями» (к чему именно, не уточняется). К сожалению, девушка питала нежные чувства к одному из учеников, юноше по имени Дирк Керкринк, за которого в конечном счете вышла замуж.
Другие источники опровергают эту версию, указывая, что в то время Кларе Марии было всего двенадцать лет. Неизвестно, был ли Спиноза-Гумберт влюблен в Клару-Лолиту, но другие свидетельства указывают, что Спинозу не назовешь равнодушным к женским прелестям гением, каким его любили изображать первые биографы. В отличие от других великих философов, Спиноза очень точно, с глубоким пониманием психологии, пишет о любви и ревности. Одна из теорем его «Этики» гласит: «Чем более аффект, который, по нашему воображению, питает к нам любимый нами предмет, тем более мы будем гордиться»[3]. В следующей теореме он утверждает: «Если кто воображает, что любимый им предмет находится с кем-либо другим в такой же или в еще более тесной связи дружбы, чем та, благодаря которой он владел им один, то им овладеет ненависть к любимому им предмету и зависть к этому другому». И далее определяет ревность как «колебание души, возникшее вместе и из любви и ненависти, сопровождаемое идеей другого, кому завидуют».