косодэ и каригиму
висела какэмоно,
я снял дзори и мукабаки,
оставшись в фундоси и таби,
и запивая сакэ суси,
задумал написать танку,
или хайку, или имаё.
Ё-моё!
Я сидел у камина
с долькой лимона,
типа апельсина,
пил индийский чай
и языком, словно угли в печке,
помешивал в японском словаре
японские словечки.
***
Благоухает
хуаюань –
сад цветов.
***
Если бы ноги держали,
я не задирал бы их
на стол.
И ещё одна
***
Ноябрь, зевая, лист срывает.
свет слизывает с волны.
Бери шинель, иди до мая
проигранной тобой войны.
Навстречу поздняя дорога,
щадя твои больные ноги, –
сама в себе и широка,
как современная строка.
Как старый бог под белым флагом
сердец и слабых душ ловца,
иду. Исходит тень с лица.
И спирт кончается во фляге.
Поздняя осень
Воет псина, и кошка рожает котят,
из миски которые есть не хотят.
День холодный без чувств и сознанья. Хотя
снова небо и дикие гуси летят.
***
Чёрный ворон в чужом гнезде
и листы на чёрной воде,
побелевшие от отчаянья.
В роще снег валит паче чаянья.
Осень. Пушкин за чаем с няней,
молодой, холостой, не у дел.
«Годунов», сукин сын! – не предел.
И метель – будто юбка Натальина!
***
Сказала: «В эти дни нельзя…»
И в те, и в эти ночи тоже.
Я жажду. Ты же: «Милый, позже…»
Так появляются друзья.
***
В Минске первые сделали к миру шаги,
порешили под Ёлку
смертельным огнём не плеваться.
Слышу: в левых окопах
поют под горилку гимн.
В правых пьяны – раз-два-три –
Новогодним вальсом.
***
Холодный ветер.
В три погибели согнулся
китайский можжевельник.
Гетман
Нарыл бабла,
как экскаватор глины.
Любил балы,
бальзам и солонину.
Как Пётр Исуса,
опустил Петра.
А за базар
платила Украина.
***
По одной дороге
бродим,
родина.
***
Ешь. Вкусно. Никому не мешаешь.
И тут на тебе:
«Приятного аппетита!».
***
Прошёл день,
упал плод, вскрикнула птица.
Ничего не случилось.
***
Где-то по звёздной пыли
шагает старик Басё.
В усах улыбка.
Осенний романс
Ваш кофе пахнет замазкой,
а между столами ходит собака.
Ваш город далеко не Дамаск,
и тем более не Саки.
Но я здесь не был три года,
и ветер из глаз выкатывает влагу.
Падают листья, и непогода
пишет о проходящем сагу.
Вот и кофе допит, давайте прощаться,
Вы, конечно, не от слов моих плачете.
Я Вам желаю женского счастья.
Подержите собаку. И не надо сдачи.
***
Сырая осень.
И души Данта
шевелят листами.
***
Красные, синие,
жёлтые женщины.
Цветы на панели.
***
Человек – это
такое животное,
которое не хочет быть человеком.
***
Когда Бодлер
назвал женщину,
сойдя с ума?
Или когда
сошёл с ума,
назвав женщину?
***
Октябрь уж наступил.
Качает день галчат,
куда-то тучи по делам ползут.
И осы пьют созревший виноград.
***
Самолёт пролетел.
Высморкался огнём
на крестьянское поле.
***
В мировой антологии –
лавровый лист Сапфо
и молодой бамбук Комати.
Анакреонт. Счастье
Утром съел пирожок,
выпил чашу вина.
Смотришь, к вечеру написал
песню и её пою.
Руки нежные
в моих руках.
И в плену глаза –
чёрные в синих.
***
У берега часто сидит
и считает идущие волны
в одежде чужой человек,
печали неведомой полный.
И что-то бормочет,
и волнам седеющим вторит.
Стареющий Август отправил Овидия
к Чёрному морю.
Осеннее
День как день. Воздух чист.
Тянет смертью из сада.
Я увидел, как лист
отрывался и падал.
Из «Шицзина»
Мак ли, коноплю сбираю –
где ты? – минул день – не знаю.
Жду три месяца тебя.
Ветер клонит ветви ивы,