На что рассчитывал Май, когда отправлял дочь? Она попытается покинуть территорию поражения? В сьюте?! Бред. Хотя… Нет, бред. Ночью, в сьюте, одна? Без навигации Дронов, без разрешения. Май же не мог не понимать, что протоколы запущены? И уж кто-кто, а профессор с его допуском, хоть и бывшим, точно знал, как они работают. Бред!
Тогда почему Май ее отпустил? И почему сам так поторопился?
Ответ напрашивался, но Маал не мог его принять. В это невозможно было поверить!
Он рванул в сторону гор, подзывая дроны.
Профессор ждал Волну не завтра, он ждал ее сейчас! И запустить ее должна была Лина. Сьют не позволит ей подняться выше трехсот метров, значит она попробует подняться ногами.
Зачем?! Террор? Месть? Яред прав и люди готовы к открытому конфликту?
Обнаружить сьют в полнейшей темноте самостоятельно шансов почти не было, но дроны уже прислали сообщение на визор о несанкционированном полете, выдали координаты и запрашивали инструкции.
Теперь Маал и сам ее видел. Почти неразличимая на фоне темного леса фигура, скользила почти задевая верхушки крон по направлению к горе.
«Перейти в Альфа-режим. Цель — уничтожить.»
Заметив преследование, Лина сначала заметалась, потом нырнула еще ниже, продолжив скользить, но уже между деревьев. Для человека невероятное мастерство, и дронам было не прицелиться. Пришлось следовать за ней, ожидая появления на открытом пространстве и, то ли опасаясь, то ли надеясь, что она передумает и решит затаиться.
Он без всякого сомнения сжег бы лес вместе с ней, но это привлечет внимание и так потревоженного его появлением Гереца и спровоцирует панику, которая лишь осложнит задачу защиты Яслей. Предсказать поведение испуганной массы людей — невозможно.
Но Лина не собиралась прятаться. Она с неумолимой целеустремленностью продолжила двигаться к цели, лишь немного замедлившись. Наконец, лес закончился и дроны сообщили о готовности открыть огонь.
«Подтверждаю альфа-режим. Цель человек. Уничтожить»
Но выстрела не последовало.
На визоре пульсировала точка.
«Заблокировано. Заблокировано.» Отчет с двух машин пришел синхронно, но Маал и сам уже понимал, что ожидаемой вспышки смертоносного луча не произойдет. Над Линой, полностью загораживая ее от орудий повисли три фигуры. Ниам.
========== 7. Лина ==========
….
Слезы, стекающие на экран визора, делали изображение размытым, но этой дорогой Лина могла и с закрытыми глазами, слепая, глухая, какая угодно, пролететь без ошибок. Даже такая, как сейчас — выхоложенная разговором с отцом. Прощанием, ибо они больше не увидятся, это она знала так же точно, как и то, что выполнит его последнее желание. Желание, которое его убьет, буквально убьет, но именно это, если он прав, сделает его смерть хотя бы не бессмысленной.
Рыдание, с которым не удалось справится, передавило дыхание. Желание снять шлем стало нестерпимым, и если бы сьютом можно было управлять без дурацкого набалдашника, она бы первая разбила бы его о камни. Всегда тяжело в нем, всегда требовалось усилие, чтобы преодолеть паническую реакцию каждый раз, когда застегивались фиксаторы, а сейчас, задыхаясь от слез, непереносимо в тройне.
Сколько уже она рыдает — час, два?
Плакать она начала не сразу. Сразу, увидев страшное выражение на лице отца, прочитавшего сообщение, странное, позднее сообщение, звякнувшее посреди ужина и заставившего отца прерывать тяжелый, с ненавистными ей нотами морализаторства, разговор об отъезде, она еще держалась.
Какая же она была дура! Если бы она так не сопротивлялась, если бы не бесилась от деспотичности этого решения, они бы сейчас были далеко, и не пришлось бы… Не пришлось…
«Кислород. Плюс пять процентов»
Это был риск опьянеть, но сейчас важнее успокоиться и собраться. Она сможет. Только надо перестать быть размазней.
И вновь неестественно белое родное лицо перед глазами. И новые капли, упавшие на экран, почертили продолжение причудливого узора.
….
Май часто корил себя за то, что не помешал общению дочери с этим Новали, пока еще была такая возможность. Потом уже было не помешать, хоть запирай.
Устроив пару раз домашний арест, Май отказался от этой идеи. Отношения с Линой, и без того непростые настолько, насколько могут быть у отца с дочерью подростком, выросшей без матери, после них напоминали катастрофу.
Так что пришлось заключить перемирие. Нейтралитет. Он не мешает ей встречаться с Новали, она держит в секрете его дела с Сопротивлением. Прежде всего от своего Ниама.
Правда, меньше всего профессор ожидал, что эти отношения так затянутся. Новали не интересовались женщинами. Они вообще людьми интересовались лишь в рамках своего Долга — их представления о том, что нужно и хорошо для человечества, прикрывая это уязвимостью людей от Волны. Правда, сами они в это тоже свято верили. И аскетизм их, служащий неисчерпаемым источником анекдотов, был не показушным. Ни власть, ни материальные блага… И уж тем более, плотское их привлечь не могли. Это Май знал наверняка.
Говорили, что они импотенты поголовно, но Май понимал — это не могло быть так. Единственная их слабость, пресловутый Долг. Служение, как они сами называли то, чем занимались, предполагал нехилые амбиции. Пусть и отличались Новали от людей, но природу не обманешь. Без полового инстинкта амбиций не будет. И никакими духовными практиками, щедро перенятыми из древних религий, их не заменить.
Но удивительное равнодушие к эмоциям, обычным нормальным эмоциям, присущим виду хомо сапиенс, плодили глупости в невероятном количестве. Из уст в уста передавались байки, что они то роботы, то пришельцы…
Если судить по тем генетическим картам, которые Май видел, пока еще работал в Лаборатории Юю-Эля, они именно что люди. И никак не имели права претендовать на исключительность, только на основании невосприимчивости к Излучению. А они претендовали.
Это не то, что любили делать достоянием гласности Новали, но они решали не только что, где и когда будет построено, и начнет или закончит функционировать, не только, монополизировали всю науку, ограничив туда вход, и сделав его унизительным, но и принимали решения кому жить и как умирать.
Лине это объяснить не получалось, но Май ее отчасти понимал. В молодости, попавший под обаяние абсолютно гениального, но вместе с тем простого и легкого в общении Юю, он тоже спорил с женой на тему Новали, горячо их защищая. Пока не узнал, что Волна, убившая жену — случайной не была.
Если бы не внезапно вызвавший его на полевые испытания Юю, сам тоже сгинул бы, но от благодарности, еще испытываемой, пока получал разрешение на посещение своего дома для захоронения родственников, следа не осталось уже через неделю.
Если бы не его работа, то навестить родной Ладог не получилось бы. Однако, на берегу холодного и опасного озера находился один из заводов, где делали сьюты. И необходимо было оценить целесообразность восстановления.
Май плохо помнил эти дни. Город завален трупами, и если бы не холодная погода, смердел бы на много километров. Но зима притупила запах, однако и она не могла полностью от него защитить. Казалось, все вокруг, и он сам, пропитались вонью разложения, отупляющей, парализующей. Хоронить уже поздно, поэтому трупы свозились в маленький крематорий, работающий круглые сутки без перерыва.
И люди и Новали были подавлены, по-другому и быть не могло, но Май был убит горем. Мало кто знал, что здесь, среди сжигаемых тел, и его жена, но те, кто знал, смотрели с жалостью.
Когда его направили на завод, словно давая отдых от кошмарной работы по уборке трупов, он последний раз испытал признательность. А потом, вместе с еще несколькими специалистами, добрался до завода.