- Эй, друг, даже не думай засыпать.
Опять смех. Звенящий звук, кажется, пробуждает Томое Эндзе из того состояния шока, в котором он пребывал до этого момента. Он шепчет свое собственное имя, словно это какой-то ритуал реанимации, вспоминая, кто он такой и почему он был здесь. Придя в себя, он смотрит на окруживших его парней, признает в них своих одноклассников, бывших «друзей». Обычные ученики, играющие во взрослых.
«Охотятся на слабых людей вроде меня», - думает Томое.
- Айкава? - спрашивает Томое. - Какого черта ты тут забыл в такое время?
- Хотел узнать то же самое. Мы все волновались, что ты будешь отсасывать тут за ресторанами, просто чтобы выжить. Прям как вшивая девчонка. Неужели так и есть?
Он смотрит через плечо на своих соратников.
Из-за чрезмерно худого телосложения Томое все время называли девчонкой. Он никогда не обращал на это внимания, и сейчас сделал то же самое. Но все же подобрал пустую алюминиевую банку, из которой пил несколько минут назад.
- Эй, Айкава, - говорит Томое. Айкава снова оборачивается к нему.
- Чт…
Как только Томое видит, что прыщавое лицо повернулось к нему с полуоткрытым ртом, он запихивает в него банку, вворачивая ее настолько глубоко, насколько хватает сил. Сразу после этого парень изо всех сил бьет по банке. Теперь падает Айкава. Удар Томое частично разломал банку, заставляя ее ощетиниться острыми краями, и когда Айкава откашливается на земле, из банки и изо рта капает кровь.
Спутники Айкавы в оцепенении. Они думали, что просто позадирают бывшего одноклассника, может, даже заберут немного денег. Но им никогда не приходило в голову, что все это может закончится дракой.
- Все еще дерьмо вместо мозгов, - сухо комментирует Томое.
После этого он несколько раз пинает Айкаву в голову, как будто он хочет убить его – полная противоположность его флегматичному поведению минуту назад. Айкава больше не двигается, и Томое не знает, оттого это, что он без сознания, или оттого, что у него сломана шея. После нескольких быстрых ударов, Томое убегает, пока Айкава и его дружки не пришли в себя. Думая, что толпа только замедлит его, Томое сворачивает к одной из боковых улиц, где он может скрыться в острых, запутывающих поворотах. Спустя несколько секунд после того, как он начинает бежать, парни, которых он оставил позади, бросаются погоню. Он слышит их злобные крики за спиной.
- Засранец, думаешь, после такого мы тебя отпустим? Убьем мразь! - кричит голос, отдающийся эхом в аллее, приводя всех в ярость. Через капилляры города, они преследуют Томое, как в живой игре, они жаждут крови.
- Убьем мразь!
Я позволяю этим словам позвучать у меня в голове и от души смеюсь про себя. Я слышал ярость в их голосе, слышал, насколько они серьезны, они, наверное, исполнят это, когда догонят меня. Но они ничего не понимают, как это не понимает любой, кто говорит про убийство в шутку. Они не знают, что с тобой происходит после того, как делаешь это первый раз. Они не знают, что делает убийство с человеком. Но я знаю.
Я убил кое-кого прямо перед тем, как пойти на станцию. Я помню, как сжимал нож, и чувствовал нежность каждый раз, всаживал его в тело. Только воспоминания об этом заставляют меня дрожать, и меня начинает тошнить. Зубы снова стучат, и мой разум отталкивается от воспоминаний с силой урагана. Эти парни не понимают, как далеко это может тебя унести, поэтому они могут говорить про «убийство» так, как будто просто идут на прогулку.
Думаю, мне придется их проучить. Я концентрируюсь на мыслях и позволяю моему внутреннему смеху превратиться в маленькую улыбку. Я не считаю себя очень жестоким. Я верю в принцип «глаз за глаз», но сегодня ночью был первый раз, когда я ответил на удар. Я вернул больше, чем надо - не похоже на меня, но я сделал это. Может, поэтому мне на самом деле понравилось ощущение того, что я не сдерживаюсь.
Я забегаю в узкую аллею, зажатую между двумя зданиями, подальше от главной дороги и всех любопытных глаз и ушей. Я останавливаюсь там, прямо на углу, думаю, что это лучшая точка для представления. Немногим позже они догоняют меня, и все происходит мгновенно. Один из них, самый первый, забегает за угол аллеи, и мне требуется лишь доля секунды на то, чтобы узнать обидчика, прежде чем броситься на него. Ладонь левой руки летит прямо в его челюсть. Я очень быстро размышляю. В драке любителей все решается тем, кто дольше выстоит в обмене ударами. Я знаю, что у меня нет ни малейшего шанса победить таким образом, особенно когда меня превосходят числом, так что мне придется убить их одного за другим, прежде чем меня возьмут в кольцо.
Парень, которого я только что ударил, пытается вернуть должок, но я втыкаю палец в его левый глаз. По ощущениям напоминает немного жесткое желе, я проворачиваю палец.
От его крика любой бы покрылся холодным потом. Прежде чем он придет в себя, я хватаю его и убиваю, кинув головой в стену. Когда голова ударяется о бетон, раздается глухой стук, и когда я отпускаю его, тело соскальзывает по стене на землю, затылок его головы оставляет ленивый кровавый след на стене, а его левый глаз - стекающее кровавое месиво. Но, скорее всего, после такого он не умер. Я отворачиваюсь от него, чтобы встретить остальных четырех, и если мне повезло, они будут самую малость шокированы криком их товарища. После того, как они сворачивают за угол, они тут же замирают от вида своего друга. Как я и думал, эти парни не готовы. Они, наверное, видели свою долю случайно пролитой крови в уличных драках, но никогда не встречали тела, из которого на асфальт вытекает жизнь. Не тратя времени, я атакую ближайшего, ударяя его и потом хватая за волосы. Я быстро опускаю его голову, затем подкидываю колено к услужливо дождавшемуся лицу. Низкий хрустящий звук говорит мне, что я сломал ему нос. Я наношу еще три удара коленом для верности, после чего бросаю локоть на его затылок. Этот удар отдается в моей руке болезненным ощущением.
Двое готовы. Мое колено темно-красное, покрытое кровью второго.
- Эндзе, ты ублюдок!
Последние наконец приходят в себя. Лишившись рассудка и здравого смысла, они все кидаются в драку одновременно. Тогда я осознаю, что со мной покончено. Я не могу драться с тремя одновременно, и они лишь подтверждают это.
Они бьют и пинают меня, толкая на стену, о которую я только что ударил их друга, до тех пор, пока я не падаю на землю. Я чувствую, как костяшки врезаются в мои щеки, и я вздрагиваю от каждого удара, попадающего в живот. И все же они дерутся не так, как дрался я. Нет свирепости. Они не убьют меня. Не хотят. Но если они продолжат, я определенно умру. Они не знают, что ломают мне кости, вызывают внутреннее кровотечение и перебивают дыхание. И мне очень больно от того, что моя смерть будет медленным и болезненным спуском в ничто.
Видите? Даже если никто не хочет этого, люди убивают других людей.
Удары продолжают сыпаться на меня, а я думаю: кому в конце придется тяжелее - таким как я, которые и правда хотят убить, или таким как они, которые совершают непреднамеренное убийство?
Мое тело все в синяках, но боль становится привычной, почти приятной. Я уверен, они тоже постепенно втягиваются в процесс. Немного времени – и им это начнет нравиться, они не смогут остановиться.
- Ну, разве не мило мы выглядим с таким личиком, Эндзе? - говорит один из них.
Он резко бьет ногой в грудь, и мой кашель оставляет во рту привкус крови. Я в нокауте и понимаю, что, может быть, у меня осталось лишь несколько драгоценных секунд, прежде чем они окончательно выбьют из меня жизнь, ту самую жизнь, которую я никогда не ценил по достоинству. Кулак бьет меня в глаз, и половина внешней картины улицы чернеет. В этот момент я слышу слабый звук. Снова удар тишины. Еще удар. Кажется, они не двигаются.