— Да! — По телу девушки пробежала дрожь, она узнала голос молодого человека.
— У вас телефон изменился?
— Да.
— Узнали меня?
— Узнала.
— Я хочу видеть вас, у вас есть время?
— Сначала не мешало бы спросить, согласна ли я?
— Извините! Вы согласны?
— Допустим, согласна! — Она с самого начала знала, что будет согласна. И сейчас, слыша голос Коринтели, окончательно убедилась, что Рамаз нравится ей, а может быть, она даже влюблена в него…
— Через полчаса я подъеду к главному входу телецентра. Прошу вас выкроить для меня хотя бы пару часов.
Мака взглянула на часы. Было десять.
— Почему вы молчите?
— Откуда вы знаете, что я так рано читаю газеты?
— Какие газеты?
— Вы что, не читали?
— Что я должен был читать?
— Статью о вас, «Большой успех молодого ученого».
— Клянусь сестрой, не читал.
Мака счастливо засмеялась. Она поверила, что молодой человек клялся искренне. И сама клятва сестрой понравилась ей.
— Поздравляю вас!
— Большое спасибо. Вы согласны?
— Хорошо. Приезжайте в одиннадцать.
Ведя за собой гостя, Мака открыла двери большого павильона. С потолка огромного помещения свисали «юпитеры». Оно было совершенно пустое — ни людей, ни вещей. И лишь черный рояль в углу казался незаметно пробравшимся сюда буйволом.
— Вам нравится? — спросила девушка Рамаза.
— Я восхищен!
— Усы придают вам совсем другой вид.
— Плохой или хороший?
— Не знаю. Мне непривычно.
— Если вам не нравится, сейчас же сбриваю.
— Не стоит ради меня принимать столь радикальное решение, — засмеялась Мака. — Пригляжусь, может быть, привыкну.
— Стукнуло в голову, вот и отпустил. Отпускать нелегко, целый месяц уходит на это. Сбрить — минутное дело.
— Пойду принесу стулья.
— Не лучше ли нам прокатиться на машине?
— Я вас не знаю, и нас ничто не связывает. Я даже не знаю, какое у вас ко мне дело. Только раз между нами могли завязаться деловые отношения. Вы почему-то не пожелали сниматься в документальном фильме. Прочитали мне нотацию и — с приветом. Если у вас какое-то дело ко мне, зачем куда-то ехать? Развернуться в этом павильоне есть где. Там, за роялем, в углу, должны быть стулья, сядем и побеседуем.
— Курить здесь, разумеется, нельзя! — попутно выяснил Рамаз.
— Вы угадали!
Они сели на стулья.
— Не думала, что усы так меняют человека. На улице я не узнала бы вас.
— Видимо, безобразят меня, раз вы вторично возвращаетесь к ним.
— Наоборот, придают вам солидности и степенности. Слава богу, что вы в таком возрасте, когда выглядеть старше, видимо, доставляет удовольствие.
— Я давно перешагнул за седьмой десяток.
— Мне следует прийти в восторг от вашей шутки?
— К сожалению, я не шучу.
— Хорошо, оставим пустословие. Ответьте прямо, почему вы позвонили мне?
— Я люблю вас, Мака!
— Что вы сказали? — смешалась девушка.
— Я люблю вас, Мака, и пришел просить вашей руки!
«Я люблю вас, Мака, и пришел просить вашей руки!»
— Я совсем вас не знаю, Рамаз! — проговорила Мака и тут же прикусила губу. Она сразу выдала себя — что, как не согласие, означают ее слова?! И попыталась исправить оплошность: — Мне просто интересно, можно ли полюбить так, с первого взгляда. Любовь с первого взгляда всегда казалась мне чистой воды литературщиной.
— Настоящая любовь бывает только с первого взгляда, все остальное — приспособление, сделка, расчет, анализ! А любовь с первого взгляда — истинная любовь, чуждая анализа, привычки, торга с самим собой.
Мака ничего не ответила, только испытующе посмотрела на молодого человека.
— Вы знаете, что я написала заявление? — наконец нашлась она.
— Какое заявление? — не понял Рамаз.
— Потому и изменился мой телефон. Я же была заместителем главного редактора. Но, вняв вашим нотациям, перешла в рядовые редакторы.
— Вы шутите? — растерялся он.
— С какой стати? Поэтому я не смогла принять вас в своей комнате, где нас теперь четверо.
— Зачем вы совершили такую глупость?
— Затем, чтобы ни вы, ни другие, ни в глаза, ни за глаза не могли сказать обо мне те слова, которые вы сказали мне в тот памятный день. Но не это главное. Главное то, что вы были правы. Главное в том, что я хочу своими силами, а не папиным авторитетом прокладывать себе дорогу.
— Господи боже мой!
— Вы огорчены? А я думала, обрадуетесь!
— Я обрадован, я очень обрадован, я восхищаюсь вашим благородством, но…
— Что «но»?