Марина внимательно смотрела на него. Когда в первый раз после двухмесячной разлуки она увидела его с усами, сердце ее дрогнуло. Она подсознательно почувствовала, что в выражении лица Рамаза изменилось нечто гораздо большее, чем могли изменить отпущенные усы.
Рамаз чувствовал, что Марина пристально смотрит на него. Нервы разгулялись, но он старался, чтобы на лице ничего не отражалось, и сам удивлялся, как ему удается сохранять спокойный вид, в то время как он взбешен до глубины души.
Лицо у него было холодное и неподвижное, словно у статуи. Но в голове с быстротой молнии возникали, метались и путались мысли, как в озере, скованном тяжелым льдом, снуют и мечутся задыхающиеся от нехватки кислорода рыбы.
«Погибло, все погибло!
Если Мака узнает про ребенка, надеяться не на что!
А она, конечно, узнает, что утаится в Тбилиси?»
Больше двух месяцев Рамаз не виделся с Мариной. Он и до этого собирался как-нибудь отделаться от нее. Сначала долгая поездка в Москву, потом миллион, как он объяснял Марине, дел мешали ему навещать молодую женщину. Ее подозрительность он убаюкивал ласковыми словами. Ему не хотелось, чтобы их разрыв сопровождался скандалом. Рамаз понимал, что Марина пойдет на все, только бы не выпустить его из рук. Поэтому и старался, чтобы она исподволь смирилась с ожидаемым несчастьем. Главное — выиграть время и обнадежить Марину, чтобы никто не узнал об их романе.
Рамаз понимал: если до Марины дойдет весть о его отношениях с Макой Ландия, она в отчаянии ни перед чем не остановится. Нетрудно догадаться, что Марина предаст огласке тайну с передатчиком и не преминет намекнуть на его причастность к сейфу. Еще хорошо, что ей неизвестно, как он орудовал в нем. Если же она откроет тайну с японским передатчиком, нет никакой надежды, что директор института не раструбит об этом по всему свету. С тех пор как он отправился в Москву, не было нужды пользоваться этим передатчиком. Все было улажено, его уже не интересовали разговоры и замыслы Кахишвили. И все-таки стальная пластинка под столом директора оставалась уликой. Снять ее нетрудно, но следы шурупов — достаточно веское доказательство.
Чем чреват скандал? Сплетнями, которые сами по себе не сплетни, пересудами, бесчестьем, но главное — рухнет надежда на звание доктора. Разумеется, со временем он добьется своего. Никто не скажет, что он не разбирается в физике. Лекциями, статьями, новыми исследованиями он укрепит репутацию талантливейшего ученого. Никто не отнимет у него знания языков, но сколько времени и труда, борьбы и энергии потребуется опять для завоевания уже достигнутого. Да что там, с научной карьерой как-нибудь устроится, но придется окончательно распрощаться с мыслью о Маке Ландия. Рамаз прекрасно понимал, что с первой минуты скандального разоблачения Мака не захочет даже слышать его имени, гордая Мака, которая призвана спасти его от любви к собственной сестре.
На лбу выступили капельки пота, затем они высыпали по всему телу. У Рамаза было такое чувство, будто из-под его кожи моросит дождик.
«Марина должна умереть!» — громко крикнул кто-то ему в уши.
Он в испуге открыл глаза и посмотрел на женщину.
У Марины было такое измученное лицо, такой несчастный вид, что только железное сердце могло не пожалеть ее.
«Может быть, оставить все как есть, пока не женюсь на Маке? — как будто немного оттаяло оледеневшее сердце Рамаза. — А потом?
Допустим, я уговорю ее и женюсь на Маке. Чем это грозит? Как отнесется Мака к всесоюзному, а может быть, и большему по масштабам скандалу? Обождать с женитьбой? Мака — известная в Тбилиси девушка, дочь знаменитого отца. А мое имя сейчас у всех на устах. Разве я смогу довести дело до загса так, чтобы Марина оставалась в неведении? Конечно нет!
Как быть? Что делать? Как избавиться от Марины?
Путь один… Марина должна умереть».
— Рамаз!.. — страшным голосом закричала Марина.
Произошло чудо. Марина не угадала, даже не прочитала мысль Коринтели, а увидела, как эта мысль родилась в его голове, подобно тошнотворной, бесформенной красной слизистой медузе.
Истерический крик Марины вернул Рамаза к действительности. Злоба, горящая в его глазах, померкла, будто в лампочке до предела упало напряжение. Он закрыл глаза.
— Что ты кричала?
— Посмотри мне в глаза!
Рамаз разлепил веки, посмотрел на Марину и вздрогнул. Он понял, что молодая женщина проникла в его решение. Попытался улыбнуться. Улыбки не получилось.
— Что ты задумал, Рамаз?!
— Что я задумал?
Его удивленный взгляд сначала смутил Марину, затем успокоил, и наконец она ощутила укол совести: