— Я надеюсь, что вы мужественно встретите несчастье. Четыре дня назад нашли вашего сына, вашего Дато.
— Мертвого?! — прохрипел Рамаз, как подкошенный падая в кресло.
— Мертвого! — понурился Торадзе, теребя носовой платок.
Упала тишина, страшная напряженная тишина. Главному врачу искренне казалось, что вот-вот грянет гром, но он не решался поднять голову, ощущая на себе пристальный взгляд Коринтели.
Молчать не было мочи. Торадзе поднял голову и взглянул на Рамаза. Почерневшие глаза молодого человека, как два ствола, были нацелены на него. Он вздрогнул и окаменел, как под гипнозом, покорно ожидая выстрела двустволки, но скоро понял, что Коринтели не видит его. Огромные слепые глаза юноши напоминали выключенные приборы.
— Где и когда его нашли? — глухо спросил вдруг Рамаз.
— Четыре дня назад, в Куре, у моста Челюскинцев.
Сердце Рамаза, как это уже было однажды, разбилось вдребезги, словно витрина от удара камнем, и осколки полетели в темную пропасть бездонного тела.
— Значит, это был мой сын? — прохрипел кто-то из горла молодого человека.
Торадзе охватил ужас. Он отчетливо видел, что губы Коринтели не дрогнули, а голос донесся откуда-то из глубины и был голосом покойного академика.
— Как, вы присутствовали при обнаружении трупа в Куре? — спросил потрясенный Торадзе.
— Ошибка исключена? — Рамаз оставил без ответа вопрос главного врача. — Неужели за столько времени труп не разложился? Может быть, все же ошибка? Может быть, кого-то спутали с ним? Может быть…
— К сожалению, ошибка исключается. Эксперт легко установил личность погибшего. И Ана Георгадзе сразу признала своего сына. Видимо, Кура занесла его песком, поэтому труп хорошо сохранился. А где-то в конце мая — в начале июня вода прибыла и стронула труп с места. Предполагают, что этого несчастного где-то неподалеку сбросили в воду.
— Сбросили?
— Да, сбросили. Его сначала убили, потом капроновой веревкой привязали кусок рельса и сбросили в Куру.
«Боже мой, снова река!»
— Что говорит эксперт, как его убили?
— Тремя выстрелами из пистолета. Он даже марку установил — ТТ! Одна пуля — в грудь, две — в живот.
— Тремя пулями из ТТ? — вырвалось у Корин-тели.
— Да, тремя пулями.
«И вообще, чего тебя рука обгоняет, что ты за манеру взял в последнее время стрелять по три раза подряд?» — раздался вдруг в ушах голос Сосо Шадури.
— Не может быть, слышишь, не может быть! — завопил страшным голосом Рамаз Коринтели, подлетел к главному врачу, схватил его за лацканы пиджака и рывком вознес в воздух. — Не может быть, слышишь, не может быть!
— Что не может быть?! — жалко барахтался перепуганный Торадзе.
— Не может быть, слышишь, не может быть! — Рамаз отпустил главного врача, и тот без сил, со всего размаха плюхнулся в кресло.
Рамаз сел на диван и уткнулся лицом в ладони. Испуганный врач, не осмеливаясь моргнуть, смотрел на трясущиеся плечи молодого человека.
— Где он сейчас?
— В доме академика, — Торадзе не решился сказать — в вашем доме.
— Что говорит милиция, за что его убили? — глухо спросил Рамаз.
Его голос донесся до главного врача будто из какой-то дали.
— Следователь выдвинул приблизительно такую версию. Ваш сын… То есть сын академика Георгадзе, Дато Георгадзе, — главный врач окончательно запутался, — оказывается, и раньше был замечен в азартных играх. Предполагают, что он выиграл у кого-то значительную сумму, а проигравший убил его и сбросил в Куру. Потом похитил машину убитого и, заметая следы, нарочно сбил человека. Бросил машину около жертвы и убежал. Таким образом, он добился своего. Расследование пошло по ложному следу. Ни у кого не возникло сомнений, что того несчастного сбил Дато Георгадзе и в ужасе где-то скрылся.
«И вообще, чего тебя рука опережает, что ты за манеру взял в последнее время стрелять по три раза подряд?»
— У них есть какие-нибудь доказательства, за которые можно ухватиться?
Зураб Торадзе смешался. На лбу высыпал пот. Настало время сказать бывшему пациенту кое-что пострашнее известия о смерти сына.
— Как вы себя чувствуете? Если плохо, я все захватил с собой. Я знаю, до вас и без меня бы дошло прискорбное известие о гибели сына. Поэтому я счел за лучшее первым уведомить вас. Эти дни я неотлучно буду при вас. Что делать? Трагедия ужасная, но надо держаться. Не стоит предаваться отчаянью.
— У милиции есть какие-нибудь доказательства? — гневно повторил Коринтели, сверля врача своими мутными глазами.
Торадзе не находил себе места. Искаженное лицо Рамаза пугало его. Он не знал, как быть.