— Диаграмма стабилизируется, думаю, ничего страшного. Однако переливание крови необходимо.
— У нас все готово.
Рядом с молодым врачом журналистка различила на телеэкране еще двух женщин и темный силуэт больного на железной кровати, втиснутой среди сложнейшей аппаратуры.
Зураб Торадзе отдавал короткие распоряжения. Для журналистки многое оставалось неясным, хотя, откровенно говоря, она и не старалась разобраться, вникнуть в суть распоряжений главного врача. Ее больше занимали мерцающие на экранах диаграммы и движения молодого врача. Замечалась какая-то связь между его движениями и изменением диаграмм. А все вместе: затемненный, мрачный кабинет с его бетонными балками, напряженное лицо главного врача и мерцающие экраны — создавало настроение, полное таинственности и неведомого ожидания.
Вдруг экраны разом погасли, и кабинет снова озарился дневным светом. Панели медленно сошлись, заслонив телеэкраны, и стена обрела прежний вид. Напрасно журналистка старалась разглядеть хотя бы тоненькую линию, отделяющую раздвижные двери от стены, — все было подогнано с исключительной точностью.
Зураб Торадзе снова подошел к столику, только на сей раз не опустился в кресло, а нагнулся за сигаретами, протянул их девушке.
— Благодарю, не хочется! — отказалась та.
Главный врач взял сигарету, щелкнул зажигалкой и жадно закурил.
— Что еще вас интересует?
— Ничего! — Журналистка положила в сумку ручку и блокнот. — Мне просто обидно, что интервью не состоялось.
— Почему?
— Вы не позволите опубликовать самое главное и сенсационное.
— Виной тому не мой каприз. Я недавно объяснял вам, что беседа на эту тему больше связана с моральным фактором.
— Понятно! — улыбнулась, поднимаясь, девушка.
— Сожалею, что обманул ваши надежды!
Журналистка поняла, что последнюю фразу Торадзе произнес чисто механически, из вежливости. И не ошиблась. Психологически он уже завершил беседу с посетительницей и в ту же минуту переключился на свои дела. Он вспомнил о Давиде Георгадзе, лежащем с инфарктом в особой палате.
— Можно задать вам еще один вопрос?
Голос девушки сразу оторвал Торадзе от мыслей.
— Ради бога!
— Как здоровье академика Георгадзе?
— Академика Георгадзе? — встрепенулся главный врач.
Резкая смена выражения на лице Торадзе не осталась незамеченной.
— Да, Давида Георгадзе, что-нибудь серьезное?
— Как вам сказать? — подавил волнение главный врач. Голос его стал по-прежнему спокоен и тверд. — Ситуация сложная. Десять дней назад с ним случился инфаркт, что еще сказать вам? Не все зависит от нас. Если справимся с инфарктом, тело старого академика не должно подвести нас.
— Значит, есть надежда.
— Разумеется. Упаси нас боже от безнадежности. Уважаемый Давид ваш родственник?
— Нет, я почти не знакома с ним. Если помните, три месяца назад в Тбилиси проходил международный симпозиум астрофизиков. Я брала у академика интервью для нашего Агентства. Этот старый ученый мне очень понравился, редко случается беседовать с таким внимательным, остроумным и образованным человеком. Я слышала, что десять дней назад с ним случился инфаркт. И очень расстроилась. Давид Георгадзе был увлечен грандиозной проблемой. Он, как и вы, не пожелал преждевременно распространяться о своих исследованиях. Только обещал, что первое интервью после выступления на Президиуме даст мне. Даже записал мой телефон. Я огорчена до глубины души…
— Болезнью Давида Георгадзе или интервью, которое возможно, не состоится? — насмешливо улыбнулся Зураб Торадзе.
— И тем, и другим! — вызывающе бросила журналистка, задетая насмешкой главного врача. — Счастливо оставаться!
Она повернулась и зашагала к двери. Торадзе чувствовал, что девушка обиделась, но не придал этому особого значения. Иное тревожило его. Когда за девушкой захлопнулась дверь, он подошел к столу, сел в кресло, положил локти на стол и снова уткнулся лицом в ладони.
«Давид Георгадзе, боже мой! Что это? Телепатия? Ведь в тот самый миг, когда у меня в голове промелькнули имя и фамилия больного, она спросила, как Давид Георгадзе? Может быть, случайное совпадение и ничего больше? Почему именно сегодня?.. Именно в тот момент, когда я. вспомнил о нем?..»
Торадзе встал, швырнул окурок в пепельницу и снова потянулся к пачке.
«Академик Давид Георгадзе!.. Как будто простое совпадение. Почему она в начале не спросила или где-нибудь в середине разговора? Ей вспомнилось именно в тот миг, когда в моей голове мелькнули его имя и фамилия. Может быть, ей передался какой-то импульс, или, напротив, мне передался ее импульс, и я заранее предчувствовал, заранее догадался, чьим здоровьем она поинтересуется?.. Совпадение… Нет, это не просто совпадение…»