***
С кровати Роберт Гимаев мог смотреть через открытую дверь, через белый полированный мраморный пол на стеклянную стену гостиной. С того места, где он лежал, ему был виден телескоп на треноге. Он посмотрел на спавшую рядом женщину. В волосах у нее была пудра, и она размазала ее по плечу. Он ничего не чувствовал. Она просто была здесь, как простыня и подушка, как кровать. Он откинул крышку и встал. Стоя голым у кровати, он закурил сигарету и прошел в гостиную. Он вдохнул дым и склонился над телескопом. Девятый этаж современной новостройки был хорошим обзором.
Он провел линзой над густым пологом древних деревьев вдоль улицы и навел ее на медицинскую школу. День клонился к вечеру, и слева от него виднелись тени зданий. Он видел пол, где находилась лаборатория, но не видел окон. Они были на восточной стороне, а он смотрел на северный конец здания.
Слегка повернув телескоп влево, он посмотрел поверх вершины дома на южную часть шоссе. Зловещая желтая дымка окутала шоссе и рассеяла лучи падающего на запад солнца. Он душил город, казался главной причиной ползущего транспорта, ослабленного нехваткой кислорода. Внезапно каждый стереодинамик в роскошной квартире наполнился хриплым голосом Адриано Челентано. Он развернул телескоп в сторону спальни как раз вовремя, чтобы увидеть, как овальный пупок расплывается в тумане пустоты. Он поднял глаза и увидел, как она танцевала обнаженная к нему под популярную музыку в хриплом ритме унисонных голосов в нарастающем и регрессирующем потоке ...
Покуривая, он наблюдал, как она поднялась на цыпочки и направилась по комнате к столику, ее глаза были полузакрыты, черные волнистые волосы раскачивались и колыхались в медных лучах заходящего солнца, которые пробивали стеклянную стену и освещали половину длинной комнаты. Хотя он и не смотрел в подзорную трубу, он лениво стоял за ней, следя за ней, как будто целился в нее из пулемета. За ее спиной, через окно, пластик и стекло машин на автостраде ловили солнце в своих движущихся гранях, бросая острые осколки света сквозь смог, чтобы ослепить ее оливковую кожу, она следовала за Челентано через мелодию.
Он сунул сигарету в рот и, прищурившись, посмотрел на нее сквозь дым, рассеянно выковыривая крошки запекшейся на нем пудры. Глупая сука! Музыка сотрясала стеклянную стену. Она танцевала. Он наблюдал за ней, прищурившись. вдыхая дым в легкие изо рта и носа. Сигарета была достаточно короткой, чтобы обжечь ему губы. Он вынул его изо рта, зажал между большим и средним пальцами и бросил ей. Ее руки были подняты, и окурок попал ей чуть ниже грудной клетки, осыпал искрами живот и упал на пол. Она ничего не заметила. Она танцевала над горящим табаком на мраморе и продолжала кружить по комнате. Никогда еще ей не было так хорошо. Глупая, глупая девчонка из Горловки. Никакого образования, только красота. В восемнадцать лет она была вырвана из печально известных шахтерских трущоб, подобранная кем-то вроде разведчика талантов, Отаром Жоржолиани, опытным сутенером. В Сочи ее продали настоящему профессионалу. Ее купил Борис Грачев.
Он был богатым украинским эмигрантом. Особое состояние он сколотил на недвижимости в Харькове. Хотя Нина Перепаденко - так звали эту шлюшку - после приезда в Сочи несколько недель "ухаживала" за собой, чтобы ей было легче перейти от девушки из трущоб к светской женщине, Грачев был человеком основательным и начал с самого начала. Первым делом он отвез Нину к доктору Ивану Гончарову, тоже эмигранту, и проверил ее. Все было прекрасно, даже превосходно. Грачев поблагодарил себя. Следующим важным шагом было отвезти ее к Жоржу Каганскому, чтобы сделать прическу, которая сделала бы ее завидной в любом месте города ... или в Милане, или в Париже. Затем - шопинг за гардеробом, соответствующим естественному стилю молодой женщины, обувью, женским бельем. Наконец, к окулисту (доктор Гончаров заметил, что она близорука-единственный ее физический недостаток) за контактными линзами. Вуаля! Леди. Все, что она должна была сделать в обмен на эту чудесную новую жизнь, - это уничтожить себя, если такова была его просьба, ради личного удовлетворения Бориса Грачева. Это не было чрезмерным требованием. Любой ребенок из шахтерских поселков с радостью сделал бы то же самое, чтобы выбраться оттуда. Поэтому он наблюдал за ней. Очевидно, она вдохнула еще одну порцию кокаина после того, как он встал с постели. Она какое-то время будет занята. Он видел, как по ее носу стекает блестящая струйка к подбородку, когда она, пошатываясь, танцует сквозь все более наглые и косые лучи солнца. Сучка. Даже солнце бросало на нее лучи.