- Если ты хочешь позвонить мне по какой-то причине, пожалуйста, позвони. Можешь связаться со мной в любом месте и в любое время.
- Я так и сделаю, - сказала Марина. Ее мысли все еще были где-то далеко.
Светлана встала и остановилась у стола.
- Пожалуй, я останусь ненадолго. - ответила Думчева.
- Конечно, конечно, - сказала Возович.
Она была вежлива, но озабочена, и ее взгляд снова устремился в вестибюль. Она отошла и, уходя, заплатила кассирше за кофе. Светлана даже не видела ее через стекло, когда Марина пошла в туннель к выходу.
Глава 20
Роберт Гимаев сидел один в шумной столовой на первом этаже медицинского колледжа. Он ничего не ел и не пил и вызывал брезгливые взгляды студентов с руками и ногами, полными книг и подносов с едой. которые искали место, чтобы поесть, когда они вышли из очереди в кафетерии и вошли в переполненную столовую. Он лениво посмотрел на подъездную дорожку, которая выходила с Театральной и сворачивала на Орджоникидзе, где стоял автобус медицинского центра. Роберт только что совершил свой собственный обход с командой, состоящей из него самого, еще одного одаренного старшекурсника, товарища по инфекционным заболеваниям, медицинского ординатора и доктора Смертина. Это был специальный проект доктора Смертина, предназначенный для расширения возможностей сверхуспевающих, которые преуспевают в обществе сверхуспевающих. После этого Роберт должен был пойти на лекцию по гастроэнтерологии, но он пропустил ее и пришел в кафетерий, где пробыл последний час. С видом полной озабоченности он поковырял в носу и посмотрел на ухоженную траву и небольшое футбольное поле. Из двери напротив вышли два человека в белых халатах и направились к старому эллиптическому заднему входу в колледж.
Роберт полагал, что полиция неизбежно займется этим делом. В конце концов, он уже убил нескольких. Но и остальных тоже надо было убить; он просто должен был быть более осторожным. Интересно, знает ли полиция, с чем имеет дело? Если у кого-то, связанного с расследованием, есть хоть капля мозгов, они это выяснят. И что тогда они будут делать? Они потратили бы много времени, пытаясь выследить бешеных летучих мышей и собак. Они подумают, что у девочек по вызову в доме была собака, которая болела бешенством. Когда больше не умирали девушки по вызову, они предполагали, что собака умерла от болезни, но не раньше, чем заразила женщин, и что, когда они умерли, цепочка инфекции перегорела сама собой. Но предположим самое худшее. Предположим, они его заподозрят. Им не с чем будет работать. Косвенные? Да, конечно. Такие же косвенные доказательства они имели бы и на пятидесяти других мужчинах, имевших отношения с этими женщинами. Собачьи головы были сожжены в ту же ночь, и ни одно оборудование не было уникальным для его нужд. Накопленный им запас вируса был надежно спрятан в исследовательском вирусном шкафчике под названием другого смертельного вируса, доступ к которому имели только он и доктор Смертин. Он взглянул на часы. Он снял свой белый халат и повесил его поверх книг на столе, давая понять, что он взят и направился к телефонам в холле. Он позвонил дежурному в больнице ?4, и тот сказал, что новых пациентов нет. Здорово. После обеда у него будет выходной, а сегодня он не дежурит. На следующее утро его не будет до семи сорока пяти. Он вернулся к своему столику, накинул куртку, взял книги, вышел из кафетерия по крытой подъездной дорожке и направился к гаражу номер четыре на другой стороне улицы. Пока он вел "Мерседес 500" в крутом повороте, выруливая из подземного гаража, он уже знал, что хочет сделать.
Он хотел снова увидеть актрису Стеллу Брилеву, увидеть, как она реагирует на насилие, увидеть, как она вычисляет, увидеть животное в ней, которое было так близко к лицу женщины. Иногда она смотрела прямо в камеру, и он видел, как ее глаза сверкают по краям, и его собственный разум удерживал эту сцену на экране дольше, чем она была на самом деле, и он наблюдал, как бледнеет ее лицо, а затем плечи, и в конце концов все ее тело побелеет, и он сможет заняться с ней любовью. "Мерседес" вырвался на солнечный свет, и его разбудил яркий свет. Он ударил по тормозам как раз вовремя, чтобы не врезаться в шлагбаум, висевший поперек подъездной дорожки у ворот кинотеатра.
Как оказалось, он смотрел фильм дважды. Он любил ходить в кино в середине дня, потому что там было мало народу. Отвлекающих факторов было меньше. Он мог стать персонажем на экране, абсолютно частью истории, настолько глубоко погруженным в нее, что часто сидел на переднем сиденье целых пять минут, чтобы переориентироваться. Это было явление, которое становилось все более легким для него, так что теперь он мог буквально оставить свое тело для того, что появилось на экране через несколько минут после начала фильма. Время здесь для него менялось. Одни сцены затягивались и обретали собственную жизнь, другие ускорялись, но ни одна не оставалась без внимания.