Он на четвереньках выполз наружу, встал, осмотрелся. Фюзеляж, точнее, бесхвостая часть - лежал на боку, подмяв крыло. Остатки другого торчали в небо.
Крутая стена цирка вздымалась метрах в пятидесяти. Крупные валуны лежали плотно, словно великанская мостовая с небольшим уклоном. Глыбы частично погрузились в щебёнку, которая чаще осыпалась со скалы.
Врач шагнул в сторону хвоста самолёта и едва не рухнул. Оторванная почти полностью подошва мешала. Пришлось вернуться, содрать провод, какой подвернулся, наспех примотать.
Медицинская укладка нашлась сразу. Пенопластовая крошка сыпалась из лопнувшего шва. Половина ампул погибла. Шприцы, вата и перчатки с бинтами не пострадали. Пинцеты, зажимы и шовный материал со скобками – целы.
Перекладывая лекарский скарб, врач приводил и мысли в порядок. Сейчас недели на две-три зарядит дождь, обложной, осенний. Самолет под облачностью не видно. Где упали? Никто не знает. Искать начнут по площади. Пока дадут разрешение вертолетам, да пока те сюда доберутся, и доберутся ли!
Ждать поисковую группу - себе дороже. Проще и быстрее пройти километров двадцать по хребту, там спуститься и чапать вдоль первого же ручейка до притока Шергеша. Набирается километров шестьдесят - семьдесят.
«Оставить записку. Если что, на вертушке догонят. Спуститься по хребту – дня четыре. Срубить плот, сплавиться до жилухи - пара дней. Неделя с гаком… Без еды? А, в летней тайге-то? Прокормлюсь. Главное, - врач с трудом проглотил пенталгин насухую, сел на камень, снова приматывая полуоторванную подошву проволокой, - ноги уцелели. Хреново, что босой… Подматывать брезентом? Или снять с ребят? Похоже на мародёрство. Но им же теперь ни к чему…»
Так и не приняв решение по поводу обуви, врач принялся за сборы. Через полчаса методичного осмотра нашлась двустволка 12 калибра. Коробка разномастных патронов набралась с трудом. Многие валялись глубоко меж валунов, недоступные руке. Зато отыскалась его собственная кепка.
Топор оказался в ящике под сиденьем. Удобный, острый, плотницкий, на хорошем топорище, да еще и в чехле. Второй - тупой, ярко-красный и с клевцом на обушке, явно с пожарного щита – валялся рядом с хвостом.
Им Горлов прорубил перегородку. За сиденьем пилота нашлась сумка. Полпачки сахара, залитого водкой, пакет чая, помятые эмалированные кружки и тупой столовый нож. Последний огорчил. Сменные лезвия скальпеля и декоративный японский ножичек для заточки карандашей – слабая замена настоящему ножу.
- Ладно, лучше такой, чем никакого, - утешил себя таёжный Робинзон, превозмогая дурноту.
Двигаться было трудно. При наклоне головы боль усиливалась, резкие движения сбивали координацию. Несколько раз врачу пришлось ложиться, чтобы не упасть от головокружения. Вскоре находки исчерпались. Пришла пора приспосабливаться к ситуации. Вместо фляжки сошёл бачок для питьевой воды. Для котелка пригодился отодранный лист обшивки. Горлов расчертил его, согнул четыре угла по два навстречу, оставив квадратное дно. Усмехнулся:
- Оригами, однако, - пропустил проволочную дужку сквозь сложенные углы, похвалил себя, - а ничего получилось, сносно.
Сложив походное имущество на брезент, он вздохнул, снова взялся за пожарный топор - как ни оттягивай, а самая неприятная работа никуда не делась. Предстояло вскрыть пилотскую кабину снизу, потому что двигатель сместился вверх, а добраться надо было до ног первого пилота. Копаться пришлось долго, но дотянуться и расшнуровать ботинки удалось. Размер оказался подходящий, сорок третий.
- Прости, Алексеич.
Трупу всё равно, однако на душе полегчало – не мародёр же, извинился и поблагодарил! До второго пилота дотянуться не удалось, да и силы кончились. Голова мутилась всё чаще, пришлось глотнуть глицерина – старые методики утверждали, что при сотрясениях он помогает. В глазах плавали цветные пятна, но Горлов заставил себя работать даже лёжа - смотал веревку, метров двадцать. Пригодится плот вязать.
Брезентовый лоскут шесть на четыре метра превратился в подобие солдатской скатки. Осталось нарисовать схему маршрута, описать происшествие, объяснить, почему уходит, куда. Один лист повис в зажиме на остатке приборной панели, такой же лёг на сиденье под обрывок обшивки. Для верности Горлов придавил послание красным топором:
- Теперь точно увидят!
Затем присел «на дорожку». Помолчал, двинулся мимо цирка, постепенно забирая вверх, на хребет. Прилично отойдя от места катастрофы, врач обернулся, посмотрел на останки самолёта, успел с благодарностью подумать, что парни спасли ему жизнь, что теперь он обязан дойти, чтобы Юрия Алексеевича и Мишку похоронили, как принято…