«Так, вот эту, про надежду на удачный побег, мы выпутаем из мечты о богатой жизни.... Теперь уберем о теле- и газетной славе, заменим на страх пожизненного заключения... Автобус и вертолёт - уберем радостное предвкушение, заменим на арест, лбом о бетон, на пинки в спину по дороге в участок... Гордость «я объект переговоров» заменим на страх, что штурмовая команда уже подкралась и сейчас ворвётся...»
Последняя замена оказалась неудачной идеей. Террорист встрепенулся, выронил телефон, соскочил со стойки шагнул вперед, закричал на заложников:
- Лежать! Ты, - ствол указал на Гвен, - взяла телефон! Кричи, если начнут штурм - вас перестреляю!
Дик получил пинок в грудь, охнул от боли и повалился на пол. Но страх не вернулся, зато добавилось ожесточение. Он торопливо расплёл спутанные паникой мысли террориста на несколько составляющих, развёл по сторонам мыслительного пространства, упорно напоминающего кубик Рубика, когда-то подаренный покойным Егором покойному Анатолю.
Бывший морпех бился в истерике – он представлял, как в бар врывается десяток штурмовиков, а патроны в магазине кончились... Страх дергал рукой террориста, перехватывая ту на полпути к автомату – хотелось проверить, сколько патронов осталось, дополнить магазин, достав пригоршню из кармана.
«Нет, нельзя, - запугивал террориста Дик, - ты только отстегнёшь, тут они и ворвутся. Выстрелить не успеешь...»
- Они не собираются штурмовать, - протянула телефон Гвен, но террорист отступил назад, к барной стойке, перескочил через неё, не глядя, схватил бутылку, толкнул:
- Быстро стакан, налила! Полный! Брось телефон, брось!
Дик видел всё, хотя лежал вниз лицом и с закрытыми глазами. Он настолько освоился в голове террориста, что представлял каждое движение:
- Вот стакан поднялся ко рту, горькая жидкость наполнила рот, с громкими глотками устремилась в желудок... Сигарета – в угол рта, горький дым, - мысли Дика отметили гадостный вкус той и другой отравы, но террорист ощутил облегчение.
Морпех перевел дух, велел налить снова. Отправив Гвен на пол, взял телефон:
- Не вздумайте штурмовать! И перестаньте копаться у меня в мозгах, повзрываю к дьяволу!
«Нечем тебе взрывать, ублюдок, - вмешался Дик, - кончай дурить, сдавайся!»
- Я всех перестреляю!
«Никого ты не успеешь. У тебя в магазине один патрон, а начнёшь перезаряжать – тут мы и ворвёмся».
Спиртное растекалось по сосудам бывшего морпеха, понуждая того к бахвальству:
- Заткнись! Руками порву! Да я...
Голос офицера-переговорщика зазвучал недоумённо (Дик слышал его, как реверберацию в черепе террориста):
- Вы с кем спорите? Там еще кто-то? Дайте ему телефон, скажите - я запрещаю вмешиваться в ход переговоров! Что за самодеятельность!
- Это не ты? Я спятил, - забормотал бывший морпех, отстранив телефон. – А ну, отрубись. А ты – говори!
«Тебе лучше сдаться, придурок, - охотно продолжил Дик, усиливая нажим, - а то ни капли спиртного, ни сигареты не получишь, никогда. И пожизненное заключение!»
- Ой-ё-ё! Ты кто, сволочь?
«Не нравится? Теперь я в тебе навсегда поселюсь, ты мне за всё ответишь», - торжественное заявление прозвучало во весь голос, как показалось Дику, а террорист схватился за уши, выронив автомат.
В этот миг несколько стремительных фигур влетели в дверь, кубарем рассыпались по залу. Один перекатился через Дика, ударив железкой в спину. Крики слились в неразличимый шум, который перекрыл вопль скрученного террориста:
- А-а-а! Больно! Да больно же! А-а-а-а!
*
Полиция переписала данные освобождённых заложников и отпустила. Гвен, умыв заплаканное лицо, полностью лишилась косметики. Дик безуспешно пытался укрыться от вездесущих репортеров, которые не могли пренебречь эпатирующими кадрами. Его спрашивали, как и почему он казался без штанов. Особо ушлый комментатор сунул микрофон:
- Где вы работаете? Вам было страшно? Вы подверглись сексуальному насилию? Вы стыдитесь этого?
Дик прятал лицо в ладонях, молчал. Напряжение последних минут захвата, когда он безраздельно хозяйничал в мыслях террориста, схлынуло, оставив пустоту и разбитость. Гвен вела его до машины, отмахиваясь от репортеров. Но любопытные объективы рассматривали их сквозь стекло, пока автомобиль не выполз на проезжую часть.
- Отвезти домой? – Голос девушки оказался полон такого участия, что Дик застонал, не в силах изгнать чувство унижения.
- Гвен, ты стыдишься меня? Боже, я опозорен...
- Какая чушь! Позор, унижение... Нашел, кому верить. Главное, мы живы... И прикинь, классно провели время!
Дик молчал. Гвендолин похлопала парня по плечу: