- Нет, мы не рассеялись. Давно одним родом живем. Охота, пушнина, панты – маралов разводим. Раньше совхоз был, теперь сами себе хозяева.
Выпили по первой, заели горячей тушенкой, похрустели огурчиками, повторили.
- Куда направляетесь, Анатолий?
- А у нас тут родовое капище, - ошеломил Егора пожилой ойрот, - так мы его покараулим, чтоб никто не напакостил и не разграбил.
В голосе гостя не прозвучало угрозы, но признание - пять вооруженных стрелков рядом с лагерем? Это серьезный вызов. Тайга по-прежнему оставалась тайгой, где бесследно исчезнуть могли, да что могли – исчезали, и не такие экспедиции. Сердце Егора Васильевича дрогнуло.
- А где капище-то? Скажи, чтобы я своим запретил туда лазить, молодежь ведь, попрутся сдуру, осквернят...
- Не осквернят. Ты просто за пределы лагеря не ходи, на гору не лазь...
- Шутишь, Анатолий? Скит к горе примыкает, как не ходить, это же работа! Тем более, что у меня трое американцев, не только русские. У них планы надолго, обширные...
- Ну, начальник, вам в ските работы до морозов хватит, - Анатолий Иженерович снова улыбнулся.
Такой доброй, широкой была его улыбка, что все россказни о лукавых и жестоких азиатах – китайцах, японцах и прочих представителях желтой расы, всплыли в памяти Егора. Он замолчал, соображая, как поступить, и взялся за бутылку, чтобы замаскировать паузу разливанием водки. Валентин негромко шепнул Арнольду:
- Во попали, будем работать, как в концлагере, под прицелом! Шестеро снайперов. Шагнешь в кусты пожурчать, а там капище! И узкоглазый тебе горло перережет с милой улыбкой!
- Это мы поглядим, кто кому, - не согласился бывший десантник.
Начальники допили водку. Ойрот соскоблил остатки тушенки, подтер жир со сковородки кусочком хлеба, встал:
- Так что, договорились, Егор Васильевич?
Водка ли, эйфория ли от находок сегодняшнего дня тому виной, но сорвался Егор, подпустил в голос металл, пригрозил чингизиду недоделанному:
- Зря пугаешь, Анатолий. Тут интерес государственный, за нас тебя вместе с родом в порошок сотрут. Шел бы ты со своими сторожами назад. Обещаю, что капище ваше не тронем, даже не войдем, ты только покажи, где оно. А вот сидеть, как в тюрьме, мы не будем. Я сегодня дам знать о твоих угрозах, и завтра вертушка с милицией здесь будет. Ну, что ты против автоматов сделаешь?
Тихая и незаметная Лена, которая ни слова не вымолвила в течение разговора, негромко ойкнула. Валентин поймал её за руку, усадил рядом. Арнольд шепотом принялся успокаивать девушку:
- Этот базар невсерьёз. А Егор совсем зря про ментовку ляпнул. Ничего он охотникам не сделает. И вертолёт не прилетит. И они оба, Егор и ойрот, это знают. И даже знают о том, что каждый из них это знает - не прилетит! Так что, дешевые понты колотят оба...
Валентин оправдал начальника:
- Но куда денешься? Надо работать, вот он буром и прёт.
Лена жалела ойрота, которого откровенно спаивал Егор, не любивший спиртное. Ей не нравилась ситуация. Вместо того, чтобы работать, она сидела и слушала, как пьяно спорили два начальника. Два вроде бы нормальных человека, которые почему-то не хотят договориться по пустяковому поводу. А виной всему дурацкая традиция сопровождать любое дело выпивкой.
- Вот ведь ты, какой упрямый, начальник, - с акцентом, явно придуриваясь, изумился ойрот. - Я разве слово грозное сказал, пугал разве? А капище родовое я тебе показывать не могу, оно тайное, испокон веку. Не зря ведь земля эта наша, за совхозом записана, а ты, к тому же, и разрешения на археологические работы у нас не спрашивал...
- Мне край разрешение дал! Я еще только по стойбищам вашим за разрешениями бегать буду, дождетесь, ага, - начал дожимать гостя Егор, приняв последние слова за отступление.
- А мы бы и не разрешили, - обрезал ойрот.
Встал, оглядел присутствующих, кивнул всем вместе, пошёл к выходу. Дойдя до кисейного полога, обернулся, сказал в направлении молодежи:
- Так не ходите на гору-то. Дважды предупредил я, однако! А нет, пеняйте на себя, - ойрот многозначительно перехватил карабин правой рукой.
*
Тайга молчала, слышалось только чавканье под ногами, да постукивание капель по капюшону. Дождь серой кисеей завесил перспективу, и глаза смотрели вперед метров на пять, не дальше. Монотонная ходьба превратила тело в автомат, тупо переставляющий ноги с учетом данных зрительного анализатора.
Александр Матвеевич внутренне усмехнулся наукообразной формулировке. Освобожденное от рутинной работы сознание работало сразу на нескольких уровнях: сверху и часто шли воспоминания о катастрофе, ниже прорисовывались варианты будущего плота, подзабытые навыки водного туризма.