«А затвор не взведен. Командочка та еще! Только с охотниками воевать, ага! Кроме меня, никто боевого опыта не имеет. Да и я не тот, что в Чечне. И, вообще, что за война – без автомата, без гранат, без бронежилета, без бинокля, без приборов ночного видения. Смех, да и только. Добраться бы и включить этот, как его, КАСПАС, кажется? Прилетят спасатели с милицией, кончится кошмар», - Арнольд тихонько приблизился к двери, прислушался.
Припал глазом к щелке. Долго всматривался в темноту, движения не заметил. Убрал подпорку.
«Продержаться в ските можно. Вряд ли чурки на штурм пойдут. Пока они от двери бежать будут, я их перещелкаю. А если у них гранаты? В учебке говорили: входить надо вдвоем, сначала граната, потом и ты. В принципе, на нас хватит одной. В бойницу алтарного придела бросят, и – со святыми упокой… Бред, откуда у них гранаты! Поджечь стены? Мокрое дерево, не смогут. Костер на горе, и столкнуть горящие головни на крышу? Крыша еще мокрее, да и головешки просто осыплются по ее скатам в болото. Нет, поджог пока невозможен. Значит, шансы есть...» - мысли упорядочивались, логичные рассуждения успокаивали Арнольда.
В нём помалу просыпался десантник, готовый убивать врага. Уже не как мирный учёный, а как настороженный боец, парень стволом тронул дверь, медленно открыл, укрываясь за стеной. Снял с себя куртку, нацепил на ствол, пару раз выдвинул в проем. Наблюдатель, если такой находился снаружи, вполне принять движение куртки за отпрянувшего человека.
Тишина.
Арнольд повторил пронос куртки. Подождал. Потом сам выдвинулся вперед, сделал несколько шагов, резко дернулся в сторону, потом в другую. Прыжком вернулся. Повторил трюк с курткой. После этого переставил лампу в самый дальний угол алтарного придела, на пол. Оделся. Проверил карабин. Приказал коллегам не высовываться:
- Сидеть тихо. Не высовываться. Ждать меня. Ясно? Тогда я пошёл. Вернусь, окликну. Валентин, держи ствол в направлении входа. Если услышишь шаги, увидишь кого – стреляй!
Вдоль стенки десантник дошел до открытой двери, оттуда посмотрел назад – свет в алтарном приделе почти не виден. Подождал несколько минут, чтоб привыкли глаза, взял карабин наизготовку, шагнул в темноту.
Арнольд надеялся на дождь, который шумел, делая ночь еще беспросветнее. Надеялся, что у врагов нет приборов ночного видения, что ойрот не караулит, лежа напротив воротного проема.
Его реальный боевой опыт говорил, что враг, даже самый смелый и сильный, все равно мерзнет, мокнет и устает, как обычный человек. Не мог ойрот держать на мушке дверь в течение четырех часов, лёжа под дождем.
Шелест мелких водяных капель забивал все звуки, а темнота просматривалась вперед всего на десяток шагов. Так, держа палец на спусковом крючке, бывший десантник дошёл до складской палатки. Та выглядела нетронутой. Но в боковине штабной - зиял длинный разрез. Арнольд остановился, пробуя представить, как бы он поступил на месте врага.
Сзади раздался неясный звук, словно чавкнула мокрая земля под ногой. Уклонившись, десантник крутанулся, прикладом нанося удар на уровне корпуса.
*
Кам скакал вокруг костра, негромко завывая и колотя в бубен. Лисьи хвосты болтались при скачках, делая старика похожим на лохматое бесформенное чудище. Двое помощников сидели на корточках вдоль стены пещеры, остекленелыми глазами пялясь на старика. Противная густая жидкость, выпитая каждым из них перед началом обряда, уже начала действовать.
Ойроты слушали гулкие удары бубна, и визгливые звуки входили в уши, уползая по нервам вглубь мозга в такт колотушки, ускоряющей темп. Неважно, что ни единого слова понять не смог никто, даже сам шаман, даже его пра-пра- и так далее предки.
Задание, диктуемое камом, становилось потаенным желанием каждого охранника, прочно-напрочно записанным в подсознании. Перед глазами их роились смутные образы, оплывающие мохнатыми фигурами.
Шаман исполнял ритуальный обряд - наговор обращения человека в россомаху. Отвар мухомора давно уже дал сил полету, сойки подняли его джулу, а посыльный богов дал согласие. Сейчас Эрлик, Владыка Нижнего Мира, радостно смеясь, прихлопывал ладонями в такт его бубна, и охотно наделял звериной сутью двух подопечных старого Анатолия.
Никогда и никто в их роду не видел людей, переживших такой обряд. Сам Анатолий Иженерович тоже не видел, но принимал участие в нем, еще совсем мальчишкой и недавно, вместе с Оюл-Оолом. Вроде, по словам отца, после исполнения задания, росомахи уходили в лес, и мирно доживали век обычными зверями.
Двое стражей, пришедших с тувинцем, остались здесь, и безупречно отработали, тихо и чисто убрав всех диких старателей из района. Больше десятка человек, судя по сводкам МВД. А потом исчезли сами. Бесследно и навсегда.