Арнольд оторвал полотнище, прибитое к дощатому настилу, вполз снизу.
- Ты одна? А Дик где? Ладно, ложись вот в тот угол. Вдруг стрелять будут, чтоб не задели.
Он включил фонарь, направив его так, чтобы запасная куртка Егора отбрасывала четкую тень, а сам снова выскользнул наружу тем же путем, как и вошел. Минут через десять вернулся, погасил фонарь:
- Нету их. Иначе бы выстрелили. Так, погнали в темпе! Надо забрать жрачку, воду, спальники, одеяла, аптечку, ну, сама знаешь, что. Маяк я включил. Отсидимся за стенами, пока вертолет прилетит. Где Дик? Урод, пендосяра, блин, и где его черти носят! Сгребай консервы и концентраты в рюкзак, водку захвати, у Егора под койкой, а я пробегусь по лагерю. Быстрее же ты, копуша!
Лена не обиделась - тоже ощущала тревогу. Десантник ушел, дождь все тем же белым шумом глушил звуки. Стало нарастать томительное ожидание, что вот ворвется с диким индейским воплем ойрот, замахнется томагавком. Это взрослый страх использовал детские воспоминания от наивных вестернов, она понимала, но страх не уходил.
Чтобы отвлечься, она собрала, бережно увернула четыре кастрюли и сковородку в одежду начальника. Кружки и тарелки, ложки с вилками, «вечный» хлеб – набралось два полноценных рюкзака. Газовый баллон и плиту рассоединила, сдернув шланг. Зашуршал полог. Сердце заколотилось. Она вжалась в угол между кроватью начальника и столом, присев так, чтобы скрыться от взгляда.
Темная фигура вошла, чуть заметно выделяясь большей густотой тьмы.
*
Наткнувшись на стол, темная фигура зашипела от боли и спросила негромко:
- Элен?
- Тьфу на тебя, Дик! – в сердцах вымолвила перепуганная девушка.
- Сорри?
- А сказать, что это ты лезешь в палатку, можно было? - уже на английском отчитала его Лена, - Тебя Арни пошел искать, вы встретились?
- Да, он велел забрать вещи в форт. Где они?
- Бери, - мстительно направила она зеленый свет экранчика на рюкзаки.
Дик присвистнул, потом сел на пол, влез руками в лямки первого, подтащил к себе второй, и нацепил его спереди, удерживая на коленях. С кряхтением привстал на одну ногу, потом на вторую, ухватился за угол стола и – распрямил обе ноги. Лена подхватила аптечку, несколько бутылок водки, стоявших в ящике под кроватью, и связку одеял.
Нагруженные выше головы, они с трудом дотащились до скита. Валентин отложил карабин, помог разгрузиться и сам помчался в лагерь, поручив охрану Дику. Лена, промокшая до костей, побрела следом. У палатки встретился Валентин, с баллоном и плитой.
- Забери остальное, я на столе сложил!
- Да не беги, это я, Арнольд!
- Господи, я чуть не умерла со страху, что вы всегда молчком, - снова, который уже раз за этот чудовищно длинный и нелепый день заплакала она.
- Тс-с! Стой тихо, - прошипел Арнольд, и шагнул вперед.
Издалека, от забора, слышались глухие за шумом дождя звуки. Живое существо продралось сквозь кустарник, выбралось на просеченную тропу. Гость смотрел под ноги и почти уткнулся в Арнольда.
- Стой. Руки вверх, - негромко приказал тот.
- Ну вот, пришел, называется! Здравствуйте, девочки! - встревожено и слегка иронично ответил незнакомец, явно какой-то цитатой.
*
Выкрикнув последние слова заговора, кам без чувств упал рядом с костром, рдеющим углями. Пламя опало. Забывшийся во сне, до пустоты выложившийся старший кам, две винтовки, оставшиеся на полу пещеры – все они хранили молчание. Но если металл молчал равнодушно, то в голове шамана рисовалась отчётливая картина происходящего вокруг:
Три сущих Мира жили своими делами. Ульген не собирался смотреть на суету людей. Эльрик заботился о порядке Нижнего Мира, а мелким духам не интересен лежащий в обмороке кам. Они частенько встречались с ним, то в астрале, то на просторах Сибири, разгуливая летом в виде легких вихорьков на пыльных местах, зимой селясь в трещинах древесных стволов.
С камами эти духи частенько играли в прятки, забираясь в человечью душу. Тогда Анатолий плясал ради их развлечения, выманивая к себе, к костру, возле которого задорно бил в бубен и разноголосо завывал.
Духи делали вид, что подчиняются его воле, хотя старший кам рода ойротов был откровенно слабым повелителем. Он знал это, но даже себе признался всего один раз, когда, бесталанный и ленивый, не смог сдвинуть насторожки отцовского самострела.
Однако сегодня Анатолию удалось достичь желаемого результата, страх помог создать крепкое заклинание. Тот же страх пробудил его от беспамятства. Страх – подвести род, не справиться.
Старший кам рода ойротов шевельнулся со стоном. Силы почти иссякли. Он лежал, перемалывая в голове сомнения и раскаиваясь в глупости, в лености. Зря не перенёс богиню в другую пещеру. Отец предупреждал, что времена меняются быстро, что от опасного соседства надо избавляться, как только оно обнаружится.