Александр Матвеевич изложил собственную версию отношений души и тела, по сути, биоробота. Завладев аудиторией, он подчеркнул, что жалость без оказания помощи – обман и самообман.
- Врач вынужден быть жестоким, причинять боль, чтобы избавить от большего страдания...
- И вам это приятно!
Горлов понял, в чём его обвинили, но спокойно возразил, что не садист, во-первых. А во-вторых, понятия добра и зла следует трактовать применительно к ситуации. Лена не дала закончить сентенцию:
- По-вашему, цель оправдывает средства?
- Да при чем здесь иезуитский лозунг? Речь о субъективности оценок. Если мужчина шлёпнул женщину по щеке, то сразу - подонок? Нет. Он прихлопнул комара...
- Демагогия! Зло и добро - понятия вечные, и не вам их отменять! Чёрное, это всегда чёрное!
Врач улыбнулся:
- И белое - всегда белое. Но есть масса полутонов...
- Полутона - оправдание беспринципности!
- Я где-то встретил притчу о мудрецах у пруда. Один говорит - смотри, как весело рыбкам. Второй - откуда ты, не будучи рыбкой, знаешь, что им весело? Первый - откуда ты, не будучи мною, знаешь, что я не знаю, что им весело? Так что с одной колокольни – видимость однобокая. Вы бы с моей глянули – вдруг я тоже прав?
Арнольд хмыкнул, Валентин одобрительно показал большой палец. Парни молчали, прислушиваясь к спору, но не участвуя. Дик тоже помалкивал, теребя Валентина за рукав, когда тот запаздывал с переводом.
- Что вы мелете? - взвилась Лена. – При чём здесь рыбы и колокольни! Я говорю о доброте, о жалости к слабым, над бедами которых вы ржёте!
- Человек должен заботиться о себе, чтобы не перекладывать это на других. Если одноглазый не надел защитные очки и потерял последний глаз - это его вина и его проблема. Жалеете? Идите в лес, выводите, потом работайте за двоих, чтобы его прокормить... Но без меня. Я сторонник разумного эгоизма...
- Вы не врач - вы обыватель! А миру нужны альтруисты! Как мать Тереза!
- Которая сама лечилась в прекрасной больнице США. Альтруисты потакают иждивенцам, но вас не убедишь, и я сдаюсь, - закрыл тему Горлов, неприятно задетый упреком.
Досадуя, что не удержался, Александр Матвеевич все же отметил, как красива гневная девушка. Даже сердце защемило, так захотелось, чтобы с такой же страстью она говорила о нем, не о Терезе. Атавистическое желание заявить права на самку - полыхнуло в нем.
И все стало ясным: «Девушка сорвалась, выплеснув эмоции. Ей стало легче после перепалки, и немного стыдно. Надо снять неловкость…» Он шепнул:
- Лена, спасибо, я хоть пар выпустил. Вы не думайте, спор невсерьез!
- Ой, я только подумала, хотела извиниться, а вы – сказали. Странно...
Они улыбнулись. Приятно, когда понимание с человеком наступает без слов. Лена шевельнулась, поудобнее умостилась, затихла. Врач откинулся к стене. Сытость и усталость клонили в сон. Шелест дождя по крыше убаюкивал. Шумно и трудно дышал начальник экспедиции. Арнольд попросил у Валентина огоньку. Характерно зашуршала пачка сигарет, щелкнула зажигалка. Табачный запах поплыл по комнате.
И тут что-то с грохотом рассыпалось в молельном зале.
*
Арнольд выстрелил, но никуда не попал. В алтарный придел ворвались стремительные, плохо видимые в полумраке фигуры.
«Росомахи?» - Горлов оперся руками, чтобы вскочить.
Лена оцепенела.
Мелькнула лохматая тень, на Дика набросился зверь. Крупные зубы сверкнули у горла американца. Арнольд успел, ударил прикладом в пасть. Зубы клацнули впустую.
Горлов распрямился: «Росомах я не боюсь. А вот они меня – должны!»
Лена вскрикнула.
Зверь ударил Дика – американец врезался затылком в стену. Сполз на пол.
Арнольд выронил оружие, перехватил когтистые лапы, повалился на спину, ударил зверя ногами. Карабин десантника лязгнул рядом с Валентином.
Горлов схватил топор.
Лена вскочила, протянула руку к плите.
Второй зверь перемахнул через ларь. Сбил стопку церковных книг.
Валентину достался удар в грудь. Когтистая лапа разорвала его беззащитное горло - так показалось Лене.
Но Горлов рассмотрел человека в оболочке росомахи. Невысокого, стремительного - тот не ударил, а чиркнул Валентина ножом.
Аспирант прижал руки к горлу. Отшатнулся. Повалил керосиновую лампу, сбил стекло. Горящее пятно растеклось по доскам.
Кровь с кашлем выплеснулась из горла Валентина.
Брызги долетели до Лены. Она схватила с плиты сковороду.
Егор Васильевич неловко привстал с ларя. Зверь мимоходом ударил. Горлов заметил, как блеснуло лезвие, погружаясь в тело.
Врача захлестнул гнев. Росомахи, нет – враги в обличье зверей! - убивали людей! И рвались убить его!