- А-а-а! – гневный вопль рванулся из души.
Дать отпор! Заколоть врага – самое безопасное, навык фехтования уже развернул тело в стойку, но где шпага, где нож, хотя бы?
- Ч-ч-чёрт!
Лишь топор - в руке, значит, сойдёт и он:
- Развалю!
И уже секира, грозное оружие - взлетело по короткой дуге, чтобы встретить череп нападающего. Горлов видел, что успевает, но как защитить себя? Тело оказалось мудрее ума, согнуло левую руку, выдвинуло вперёд. Повезёт – ладонь отклонит колющий удар. Нет – примет на кость, не пустит к сердцу.
Враг прыгнул - лапы поджаты, как у собаки, берущей барьер.
Лена сковородой ударила в оскаленную морду.
Зверо-человек уклонился, выбросил лапу с ножом, целясь в грудь врача. Горлов шлёпнул ладонью, сбил лезвие в сторону, на считанные сантиметры отвел.
Хватило!
Нож прошёл мимо, а секира с хрустом вломилась в череп и застряла. Труп врага толкнул Горлова в плечо, пролетел до стены, с глухим шмяком приложился к бревнам и опал безвольным мешком.
Лена опять вскрикнула.
Горлов выдрал оружие из черепа, обернулся.
Венди и Дик лежали без движения.
Арнольд и противник свились в клубок.
Горлов рванулся туда – помочь. Однако десантник уже поднимался, воздев окровавленную кисть.
Лена заворожено смотрела, как истаивал образ поверженной врачом росомахи. Шерсть и когти, клыки и встопорщенные вибриссы усов, багровый цвет - опадали складками, впитывались в тело. Так сдувается воздушный шар, становясь плоской тряпкой на рельефе поля. И вот уже не зверь, а человек с жутко разбитой головой, неловко лежит у стены. Она глянула, кого же победил Арнольд? И увидела тоже человека, мёртвого. Зверей не было. А само страшное – четверо её коллег тоже лежали на полу, тоже – неподвижно. И Лена запричитала:
- Ой, мамочка, да что же это такое, - опустилась она на колени перед Валентином, - Александр Матвеевич, скорее!
Тот обернулся, бросился на помощь. Кровь из раны текла слабеющей струйкой, руки безвольно опали, и последние усилия умирающего шли на попытки вдохнуть. Подергивания мышц можно было принять за осознанные движения, но врач Горлов видел – перед ним труп. Пульс отсутствовал.
Врач отпустил скользкую руку Валентина, повернулся к Егору Васильевичу. Агония того уже прекратилась. Нож пробил сердце вместе с легким, и вся кровь за считанные мгновения выплеснулась в грудную клетку. Горлов прикрыл глаза покойнику, и вдруг заметил, что до сих пор держит в руке топор.
Недоуменно повернув к себе окровавленную железку, он осмотрел прорубленный чехол, который воротником завернулся вверх. Дрожащими руками сдернул окровавленный пластик, обтер какой-то тряпкой топорище, избегая прикосновения к железу, где черные волосы налипли на грязную кровавую кашицу. Даже смотреть не захотел, закрыл глаза. Боялся смотреть. Боялся думать.
Боялся понять, что убил человека.
*
– Доктор, - напомнил о себе десантник. - Матвеич, эй!
Врач стряхнул одурение: «В моей помощи нуждается раненый! И Дик валяется неподвижно. Венди скрючилась у стены».
Ноги сами донесли к ним, глаза оценили состояние каждого, голова сделала вывод:
- Оба живые, дышат. Ранений не видно. Подождут.
Привычные действия дали опору, руки перестали трястись, врач принялся за Арнольда. Осмотрел запястье:
- Половина правого мизинца откушена, почти полторы фаланги. Плохо…
Остаток косточки, почти у сустава, торчал из обрывков кожи и завитков сухожилий. Кровь остановилась, но рана нуждалась в обработке.
- Лена, помоги!
Та быстро поставила керосиновую лампу без стекла на ближайший к ним ларь. Горлов удивился её проворству. Пока он приходил в себя, Лена успела затоптать огонь, поднять винтовку Арнольда, а сейчас несла врачебную сумку из угла, где стояли недомытые чашки.
- Дай мне чистую тряпку! Мыло, воду! Слей на руки, - он командовал, словно операционной сестре, и Лена выполняла безукоризненно.
Обсушив руки, Горлов протер ладони и ногтевые ложа ваткой с иодированным спиртом - особо размываться было некогда. Застонал американец. Врач глянул в ту сторону:
- Глаза открыл, держится за голову. Подождет, тут травма серьёзнее! Так, кожи для нормальной культи не хватит, косточку опилить нечем. Чертова военно-полевая хирургия, сухожилия сшить некогда! Ладно, в городе исправят, так что, вылущиваем обломок и сводим, что можно, вместе...
Быстро перетянув жгутиком остаток пальца и обколов его новокаином, врач цыкнул на шипящего Арнольда. Для порядка цыкнул. Понятно, что больно. А будет еще больнее, когда анестезия пройдет. Обрезал лохмотья ножницами, отделил остаток фаланги, собрал кожу и закрепил скобками. Перерезал марлевый жгутик, посмотрел, как из шва проступает кровь. Промокнул, подождал.