Замгубернатора стиснул зубы, чтобы не выругаться. Со дня повышения он незыблемо придерживался правила – не произносить в этих стенах ни единого слова, могущего бросить на него тень. Не было сомнения, что кабинет, телефоны и служебная машина прослушиваются. Уж он–то, на месте губернатора, поступил бы так! А считать своего ненавистного начальника, полубурята, полурусского – доверчивым дурачком, не было никаких оснований.
Эти чертовы ученые! Аварийный вызов маяка работал вторые сутки, а связи с придурками не было. И ни единого шанса прорваться сквозь непогоду! Низкая облачность, не препятствующая «Боингам», парализовала вертолеты. А другого транспорта, способного быстро добраться за семьсот километров, не существовало.
Мягкий сигнал интеркома заставил вздрогнуть:
- Владимир Васильевич, сводка за сутки.
Выслушав и отпустив дежурного диспетчера, Михайлов тупо уставился на первый лист отчета. Красный шрифт жег глаза – «аварийный вызов КАСПАС». Второй день! Опять докладывать губернатору!
Всплыла в памяти бумажка с надписью: «Без вазелина не входить!», прицепленная первоапрельскими шутниками к самой главной двери. Начальник жесток, когда жизнь заставляет принимать ответственные решения. Вздохнув, заместитель поднял трубку:
- Наташа, чекиста мне!
Неприятностей избежать не удастся, но подушку безопасности подготовить надо. И можно успеть перевести стрелки на других, которые недобдели, недосмотрели, недорапортовали вовремя. А в первую очередь следовало подготовить информацию о возможностях спасения экспедиции. Кто давно движется по административной лестнице, знает проверенные приёмы ухода от ответственности и увода внимания начальника на параллельные темы.
*
Уворачивая эти документы с рабочим журналом, Александр Матвеевич выслушал предложения спутников и решительно сократил набор вещей, приготовленный теми. Затем повертел пальцем у виска, когда Лена предложила оставить записку, мол, мы направились туда-то. Чтобы дошло, пришлось объяснять словами, что ойроты тоже в школе учились и читать умеют.
- Они и так догадаюся, что кроме реки нам деваться некуда! И скорее укладывайтесь, времени в обрез!
- Зачем? Мы что, хоронить не будем? - гневно спросила Лена, когда Горлов принялся заколачивать вход.
- Надо. Иначе зверьё растащит трупы. А хоронить смысла нет. Дня через три–четыре сюда прилетят следователь и эксперты, им что, эксгумацией заниматься?
Жаль, сапог для себя не нашел. Под присмотром Горлова молчащие спутники добавили в рюкзаки нужное имущество: кастрюлю, чайник, легкую палатку и концентратов, примерно на неделю. Самородки с документами достались Дику.
Свёрток со своей одеждой врач отдал девушке, поскольку ему осталось самое тяжёлое. Вместо ружья приготовил карабин. Охотиться некогда будет, а вот отстреливаться – не исключено. Затем стал нагружать себя, прикидывая, каким образом предстоит вязать плот.
Строительной проволоки оказалось мало, витков десять, зато обрадовал моток репшнура, который (если память не подводила), выдерживал пару тонн на разрыв. Ни стамесок, ни долота, ни коловорота найти не удалось. Подумав, Алексндр Матвеевич обломил лезвие самого широкого кухонного ножа и заставил Дика косо затачивать место перелома. Тот сумел с грехом пополам сделать подобие острого угла.
Для герметичной упаковки вещей на плоту - захватил метров двадцать широкой полиэтиленовой трубы. В дополнение к своему взял ещё один удобный и острый топор. Двуручной пилы в хозяйстве экспедиции не оказалось, её заменяла ладная бензопила из страны восходящего солнца.
Чемоданчик с её запчастями и пятилитровая канистра с горючим - довели вес рюкзака до тридцати килограммов. Поднять его удалось без проблем, даже мелькнуло желание прихватить что-то ещё, но представив себя упавшим на склоне, Горлов умерил аппетит. Не хватало только разбиться или сломать конечность!
Через час тройка покинула лагерь. Ученые шли за врачом, сразу набравшим высокий темп. Мутный поток скакал рядом, порой заливая всю лощину. Тогда приходилось лезть вверх по крутому склону, оскальзываясь на камнях, обдирая руки о корявые стволы. Дик временами вскрикивал от боли при нагрузке на руку, но не жаловался.
Через час спуск выположился, а потом открылась долина солидного притока Шергеша, в мутный поток которого под прямым углом врезался их безымянный ручей. Полоса воды шириной метров тридцать, зажатая между обрывистыми берегами, неслась почти вровень с ними. Буруны покрывали ее, сливались, наиболее сильные расталкивали мелочь, отшвыривая на берега.