*
Айгун-оол прибыл с крепкими парнями. Тегенюр кратко описал ситуацию, добавив свое понимание сложностей. Выпивать не стали, только перекусили на скорую руку. Выступили рано. Дождь немного замедлял движение, очень уж почва раскисла, но путь знакомый, места привалов и ночлегов обустроены давно, так что Тегенюр обещал:
- В крайнем случае завтра вечером доберёмся.
Камы ехали последними, им было о чём поговорить. Оба молодые, оба - если пользоваться современным языком - крепкие профессионалы. Тегенюр знал, что Айгун прошел посвящение здесь, у Кызыл-таг, пятью годами раньше. И верховный шаман Тывы наставником у него не просто числился, а реально помогал, делился приёмами.
Понятно, что пока самоучка Тегенюр изобретал, как говорится, велосипед, Айгун получал готовые знания. И сразу чувствовалось по его джуле, что он сильнее. Но тувинец щёки не надувал, то ли характер у него был покладистый, то ли рассказ ойротского кама о связи с реликвией подействовал, а только с десяток дельных советов коллеге подсказал.
Вроде бы мелочи, а если их вместе сложить, так и к девятым воротам добраться можно! Это же ступеньки или кирпичи - сколько там в каждом высоты? А семь штук - уже полметра! Или тунгур из чего готовить - оказалось, Тегенюр и понятия не имел, почему не всё ему одинаково даётся. Айгун-Оол объяснил, зачем для каждого вида камлания – особый. Из шкуры черного жеребца который, тот лучше для полетов в Нижний Мир. Белый - в небеса. А обычный хоть из чего готовь, только натяни, как следует.
Вот тут Тегенюр возразил. От чистого сердца сказал, что видел в театре тунгур-реквизит, обтянутый плёнкой от концертного барабана, даже постучал по нему. Звук, конечно, хороший, но мёртвый он, одно слово - бубен, а не тунгур.
- Инструмент он, музыкальный. Деревяшка с кожей, Айгун, понимаешь? А мой, он живой. А ты говоришь - хоть из чего!
- Если ничего нет, то и с таким можно. Это от силы кама зависит. Я бы смог.
- Ничего бы ты не смог! Там пластик, а тунгуну нужна кожа!
- Ты кожу греешь, чтобы звонче было? Ну вот, значит, тебе звук нужен! А кожа или пластик - дело десятое, понял? - настаивал на своем Айгун.
- Мне настрой нужен! Я кам, а не артист!
Спор тянулся долго, чуть не закончился дракой. Остаток дня ехали в молчании. Когда поужинали, тувинец счел нужным помириться:
- Тегенюр, расскажи, ты как отлетаешь, быстро? Дурманишься?
- Нет. Меня дед учил настраиваться. Я потом прочёл, это аутотренинг называется. Поэтому мне мой тунгур нужен, я с чужим не смогу. А ты говоришь - пластик, звук!
- Да я так... Я бы тоже с пластиком не стал. Коровью шкуру пробовал, но не понравилась. Всё-таки мне жеребец больше по духу. Я же тувинец.
Проговорили почти до утра. Им стало легче общаться, когда ругачка ушла в прошлое, сменившись на обоюдное уважение. Айгун признал, что раз Тегенюр, как полукровка, принадлежит сразу к двум шаманским линиям, то ему можно выбирать не только жеребца или оленя. Хоть лося, марала, даже кабана, лишь бы шкура прочная была. Ну, и чтобы душа на тунгур настроилась.
Когда рассвело, зевающие от недосыпа камы продолжили разговор, но теперь двигались первыми - путь к пещере знал только Тегенюр. В мутной пелене постоянного дождя видимости почти не было, и стемнело рано, не идти же наощупь?
До лысинки Кызыл-таг не добрались совсем чуть-чуть, но рисковать Тегенюр не согласился, велел остановиться. В полной тьме ушёл с Айгун-Оолом, подкрался почти к сопке. Долго слушали, но кроме шороха дождя ничего не уловили. Только это ничего не значило, так что решили не пороть горячку, а посмотреть на лагерь уже при свете.
Вернулись, и Тегенюр увёл группу назад, километра за полтора от скита. Там, в длинной расщелине, которая скрывала пламя любого костра, они устроились на ночлег. Утром, едва рассвело, камы первым делом пробрались в пещеру и нашли там два тела стражей. Их винтовки и все вещи лежали на месте. С керосиновой лампой в руке Тегенюр и Айгун-Оол спустились к реликвии - та стояла в целости и сохранности. В полном недоумении ойротский кам предложил проверить палаточный лагерь и скит.
В готовности убить любого русского тувинцы обыскали палатки - ни единой живой души. И во всех валялись разбросанные вещи, как явные следы поспешного сбора. Разгневанные парни направились в скит.
Готовый к чему угодно, но не к забитому снаружи входу, Тегенюр ощутил, как заколотилось в волнении сердце. Он полностью утратил страх и руками отодрал доски, словно не слыша Айгун-Оола: