- Вспомните, - сказал он, - о чем вы думали в последний момент, перед тем как в лабиринте камней зажегся свет.
- Подумайте сначала, - добавил Дмитревский.
Анатолий Купцов ответил первым:
- Я думал о том, что теперь, когда змея начала ломать скафандр нашего товарища, особенно необходимо, чтобы Горелик как-то умудрился зажечь свой фонарь.
Двое его товарищей ответили то же самое.
- Нет, - неожиданно для них сказал Карелин. - Это совсем не то. Ну, а вы о чем думали? - обратился он к Игорю.
- Честно говоря, я ни о чем не думал, - ответил Горелик. - Когда змея начала меня гнуть, я испугался, а вдруг скафандр согнется больше, чем сможет выдержать мой позвоночник.
- Значит, вы все же о чем-то думали, - улыбнулся Карелин. - Постарайтесь вспомнить, не было ли у вас какого-нибудь желания?
- Только чтобы змея перестала меня гнуть.
- Не может быть. Вы должны были думать о товарищах, которые вас ищут. Вы их ждали!
- Да, конечно!
- Напрягите память!
Игорь задумался.
- Право не могу вспомнить, - сказал он наконец. - По моему, я не думал ни о чем другом. Я ждал помощи, верно. Это была не мысль, а скорее подсознательное желание.
- Но вы же знали, что, появись свет, вас скорее найдут.
- Вы правы. Мне очень хотелось, чтобы змея случайно нажала на кнопку моего фонаря.
- Или чтобы вас осветили фонари товарищей?
- Конечно.
- Не думали ли вы о свете вообще, не о фонарях товарищей или вашем, а вообще о свете?
- Верно! - воскликнул Игорь. - Вы совершенно правы. У меня, когда я понял опасность, явилось желание, чтобы вспыхнул свет, свет во что бы то ни стало, все равно откуда и как!
- Вот именно! - удовлетворенно сказал Николай Тихонович. - Горячее стремление к тому, чтобы появился свет. Вы думали о свете, а не о фонарях.
- Да, да! Именно так! Но как вы могли догадаться?
- Потому что именно вы и зажгли этот свет, - ответил Карелин.
НАКОНЕЦ-ТО!
Желание Николая Тихоновича лично выйти на дно и принять непосредственное участие в поисках шара беспокоило Дмитревского. Для девяностосемилетнего человека это было даже не совсем безопасно. Но Карелин и слышать не хотел о том, чтобы руководить поисками из помещения пульта крейсера.
- Тогда, - сказал он, - я мог бы и не вылетать из Ленинграда. Ваши экраны можно соединить с экранами ленинградского филиала управления "ЭПРА". Незачем было и вызывать меня.
Он был прав, и на это нечего было возразить.
На поиски черного шара Суханов выделил, кроме историков и археологов, еще и шестерых техников, и даже согласился отпустить с базы врача, главным образом из-за Карелина.
Александр Пугачев был очень обрадован этим решением. Ихтиолога интересовала змея, труп которой остался лежать в пещере. Хотелось выяснить, действительно ли это животное, еще неизвестное науке, или просто представитель какой-нибудь редкой разновидности морских змей.
Поисковая группа отправилась на место в крейсере штаба, так как Дмитревский решил сам принять участие в экспедиции. Кроме того, присутствие крейсера облегчало задачу: его мощные прожекторы осветят скалы, как днем.
Место действия недавней драмы было найдено без труда. Крейсер остановился в непосредственной близости от прохода, куда "змея" затащила Горелика.
Восемнадцать человек приготовились к выходу.
- Ищите черный шар, - сказал им Карелин. - Вероятно, он невелик по размерам. Тот, кто его увидят, должен немедленно сообщить об этом и ждать на месте, не прикасаясь к шару. Подчеркиваю, не прикасаться ни в коем случае! Если снова вспыхнет свет, прекратить поиски и ждать меня. Лучше бы он не вспыхивал. Постарайтесь не думать о свете. Шар подчиняется биотокам, и желание, чтобы появился свет, может как раз и заставить шар вспыхнуть.
- Постараемся, Николай Тихонович, - хором ответили участники группы.
- Напрасно вы упомянули об этом, - сказал Дмитревский, отведя Карелина в сторону. - Они могли и не подумать о свете, а теперь подумают наверняка. Разве вы не знаете, что запрещение думать о чем-нибудь как раз и заставляет об этом думать.
- Пожалуй, вы правы, - ответил Карелин. - Но теперь уже не исправишь.
И Дмитревский оказался прав.
Как только поисковая группа вышла из крейсера на дно, шар вспыхнул. Луч света вырвался из прохода и был настолько ярок, что его сразу заметили, несмотря на еще более яркий свет прожекторов.
Карелин попросил Дмитревского, оставшегося на крейсере, погасить прожекторы корабля.
Откуда-то изнутри скал, через бесчисленные щели и промежутки между ними, били лучи белого света. Даже крейсер, стоявший в тридцати-сорока метрах, был освещен весь.
Очевидно, все восемнадцать человек одновременно подумали о том, о чем им запретили думать. И сам Николай Тихонович вынужден был признаться самому себе, что и у него явилась та же мысль.
И, сознавая это, он ничего не сказал, хотя каждый из его спутников ожидал сердитого замечания.
"Раз уж так случилось, - подумал Карелин, - то пусть он и продолжает гореть, этот свет. Но можно ли подходить к нему? Не опасно ли?"
Он вспомнил все, что было сказано в рукописи Даира, и отверг мысль об опасности. Шар вспыхивал в доме верховного жреца Атлантиды. Возле него, несомненно, были люди. Шар бросили в океан, - значит, прикасались в нему, брали его в руки. Да и не могли пришельцы оставить полудиким людям предмет, приближение к которому опасно для них. Никак не могли!
- Ну что ж! - сказал Николай Тихонович. - Приступим к поискам. Без меня шар не трогать и даже не подходить близко!
- А если он погаснет? - спросил Купцов.
- Тогда будем искать, как наметили раньше. Но я думаю, что он не погаснет.
- Почему? Тогда он погас сам собой.
- Видите ли, - сказал Карелин. - Я думаю, что вы сами его погасили. Найдя Горелика и осветив его своими фонарями, вы могли бессознательно подумать, что посторонний свет вам больше не нужен. Этого оказалось достаточно, и шар погас. А теперь мы будем искать, ориентируясь на свет, и не подумаем о том, что этот же свет нам не нужен. Никто не может так подумать.
- Вы правы, - услышали они голос Дмитревского.
- Пошли! - сказал Карелин.
Пугачев сразу же отстал, свернув в пещеру, где нашли Игоря и где лежала убитая "змея". Она интересовала его значительно больше, чем черный шар. С большой неохотой один из техников направился за ним. Категорический приказ начальника "ЭПРА" запрещал оставлять кого-нибудь одного. Здесь могли оказаться другие "змеи" или спруты.