Не успели стать на якорь, как от пристани отвалила шлюпка. На борт флагманского корабля поднялся возбужденный русский посланник в Дании Философов. Едва войдя со Спиридовым в каюту, он распалился:
— Господин адмирал, потрудитесь дать распоряжение и немедля на ваших кораблях удалить зловоние, кое достигло королевских покоев даже...
Лицо Спиридова постепенно багровело, а посол продолжал:
— Кроме того, вторую неделю вас ждет послание ее величества, извольте принять.
Он вынул из баула письмо и передал Спиридову. Тот развернул его. По мере чтения краска то сходила с его лица, то вновь выступала малиновыми пятнами.
«Когда вы в пути съедите всю провизию, и половина людей помрет, тогда вся экспедиция ваша обратится в стыд и бесславие ваше и мое...»
Спиридов отрешенно смотрел мимо посланника в открытую дверь и на кормовой балкон, где в двух кабельтовых над чистенькими, будто на картинке, улочками и домиками плыл монотонный вечерний перезвон кирх...
«Прошу вас для самого Бога, соберите силы душевные и не допускайте до посрамления перед целым светом. Вся Европа на вас и на вашу экспедицию смотрит...»
Горькая усмешка показалась на лице старого моряка. «Начинается... Вся Европа на нас смотрит, а печешься ты больше всего о своей особе».
Спиридов встал, медленно приближаясь к посланнику, глядел на него в упор немигающим взглядом. Философов, все время зажимавший нос надушенным платком, уже испуганно смотрел на начальника эскадры.
— Отпишите, ваше сиятельство, ее величеству, что, презирая невзгоды, русские матрозы не посрамят Отечество. Пятьдесят четыре из них уже отдали души Богу на переходе. — Спиридов перекрестился. — Уповаю на Бога, что и далее мужество россиян не угаснет.
Но море готовило еще немало испытаний.
В Северном море продолжался жестокий шторм. Разламывало корабли. На совете командиров решили укрыть суда на рейде порта Гулль. На берег свезли более двухсот больных матросов. Заболел и Андрей Спиридов, состоявший адъютантом при отце.
Из Лондона, загоняя лошадей, примчался русский посол Чернышев, вручил рескрипт Екатерины — немедля следовать в море. И передал раздобытые карты. Волей-неволей приходилось дробить силы, идти в Средиземноморье куцым отрядом в четыре корабля, два из них вернулись на ремонт.
К сборному месту эскадры — порт Магон на острове Минорка — пришел в середине ноября лишь Флагман на «Евстафии».
Печальными и нерадостными были первые дни отдыха после полуторамесячного перехода. Через неделю на берегу скончался старший сын Спиридова — Андрей.
Прибыл граф Федор Орлов, брат Алексея. Он бесцеремонно вручил Спиридову высочайший рескрипт — эскадра поступала в полное подчинение Алексея Орлова.
Спиридов глубоко вздохнул, поежился от сквозняка, тянувшего в открытую кончину, вызвал старшего офицера и распорядился подать шлюпку. Надо было ехать — исполнить прискорбный долг, проститься с сыном, а после того навестить больных матросов в госпитале на берегу.
Под новый, 1770 год Орлов начал «командовать» — затребовал к себе в Ливорно три корабля из пяти, а остальным приказал высадить десант и овладеть не более не менее как Мореей. Похоже, он думал, что греки сразу восстанут, а турецкие войска побегут.
Спиридов сосредоточенно рассматривал карту Пелопоннеса и Архипелага. По его сведениям, турки укрепили крепости, подтянули войска и корабли и готовились, в свою очередь, сбросить в море «неверных» и уничтожить их флот. Ближайшие недели и месяцы подтвердили худшие опасения Спиридова.
Высадив десанты на полуострове Морея, Спиридов поддержал их артиллерией, и вскоре они овладели Мизитрой, Аркадией, взяли Наварин. Начальствовал над десантом бригадир морской артиллерии Иван Ганнибал — сын арапа Петра Великого. Спиридов подружился с ним в походе. Однако не все шло по замыслу адмирала. Подвели расхваленные Орловым греческие повстанцы. Разбили их отряды у Триполицы и Патраса. Восстания в Морее, о котором думал Орлов, не получилось. После успехов русского десанта местные греки устроили остервенелую резню турок, не щадили ни женщин, ни детей. Многие из них занялись грабежом, после чего ушли в горы. Турецкие войска поначалу сдавали крепости, но теперь бились насмерть, узнав о погромах.
Русский десант осадил важную крепость Корону, но и там не повезло. Как ни храбро и самоотверженно бились русские, пришлось отойти. В море к тому же объявилась турецкая эскадра. Орлов впервые пригласил Спиридова для совета.
— Господин адмирал, войска обложены в Наварине, лазутчики донесли, что у Матапана изрядная эскадра турок.
Спиридов с некоторой иронией глядел на генерала-аншефа.
— Ваше сиятельство, Наварин неминуемо надлежит покинуть. Войска сберечь. Крепость взорвать. — Спиридов спокойно смотрел в тревожно моргающие глаза фаворита. — Сила у турок на море, там и нашей судьбе решаться суждено.
Орлов нахмурился, а Спиридов продолжал:
— Хотя сила у турка, однако ж российский матроз завсегда его одолеет. Наиважное — не дать супостату завлечь наш флот в силки и захлестнуть. — Спиридов сделал паузу. — Того для надобно идти немедля в море и гнать неприятеля самим.
— Как же гнать, когда кораблей у турок более? — Орлов вскинулся. — Эльфинстон намедни должен прибыть.
— Ну вот, ваше сиятельство, и подмога будет, а там, Бог даст, и турок погоним не числом, а умением.
Повеселев, Орлов постепенно вновь обретал надменность. Впервые почувствовав свою беспомощность перед Спиридовым, он старался поскорее сгладить эту промашку. Кинув взгляд на адмирала, подумал: «А дело знает превосходно, тут и вся моя опора. А что, если... Все-таки сын отчие замыслы должен разгадывать».
— Господин адмирал, пользы дела для прошу командировать ко мне в генерал-адъютанты лейтенанта Спиридова.
Спиридов все понял, но виду не подал.
— Будет исполнено сей же день, ваше сиятельство. «Хотя на одной струнке твоей, ан играться по-нашему будет». — Жмурясь от жаркого солнца, Спиридов спешил к трапу.
Вскоре появился Эльфинстон. Самовольно высадив десант в Морее, он вместо того, чтобы присоединиться к Спиридову, никого не спросясь, захотел сам сразиться с турками. Вступив с неприятелем в схватку и ничего не добившись, высокомерный англичанин лишь тогда запросил о помощи Спиридова, поставив под угрозу судьбу всей экспедиции.
Через пять дней, приняв десант, брошенный Эльфинстоном на произвол судьбы, Спиридов наконец-то у острова Цериго обнаружил отряд Эльфинстона и пригласил его, как старший по званию, для объяснения на флагманский корабль «Евстафий».
Шлюпка с Эльфинстоном подошла к правому трапу. Едва ступив на палубу, англичанин разразился тирадой:
— Господин Спиридов не узнает рескрипт ее величеств делает мой начальник.
За полгода он едва понимал по-русски, на мостике рядом с ним постоянно находился толмач. Все приказы для него переводили на английский язык.
Спиридов молча пригласил его в каюту флагмана. «Не успели вензеля потускнеть, а уже в начальники лезешь. Хваткий, братец...»
Пропустив вперед Эльфинстона, Спиридов плотно прикрыл дверь.
— Наперво, господин контр-адмирал, на палубе среди служителей честь мундира блюсти надобно.
Эльфинстон надул красные щеки. Не дав ему открыть рта, Спиридов продолжал:
— Другое. По регламенту российскому морскому чин адмирала вдвое старше, а потому приличествует и подобает вам обо всем доносить...
— Мой пригласить опытный капитан императриц Екатерина, — перебил надменно Эльфинстон, — помочь русский флот. Мой имеет рескрипт ее величество действовать сам, — он в упор, не мигая, смотрел на Спиридова.